Татьяна Ковалькова. Бюсси-ан-От, Шатне-Малабри: русское присутствие

1,184 просмотров всего, 1 просмотров сегодня

Татьяна Ковалькова. Независимый журналист, переводчик. Специализируется в области культурной антропологии и литературного перевода. Автор и режиссёр социокультурных программ центрального телевидения (ВГТРК «Петербург», ТК «Культура») и периодических изданий с 1988 года.

 

 

 

 

БЮССИ-АН-ОТ, ШАТНЕ-МАЛАБРИ: РУССКОЕ ПРИСУТСТВИЕ

Собрать русский мир в единое культурное пространство без анализа со­временного состояния русской эмиграции невозможно. Важно понять, что сохранилось там и в каком направлении преумножилось. В русском языке закрепилось устойчивое выражение: волны эмиграции. Оно характеризу­ет стихийность этого явления. Каждая волна в своём движении сохраня­ет внутреннее состояние той жизни, из которой силами внешних обстоя­тельств была вытеснена в иные пространства. Первая русская эмиграция сохранила дух и стиль дореволюционной России. Этот стиль восприняли их дети и внуки, что в большинстве своём определило их мировоззрение и стереотип поведения, несмотря на всю привлекательность разностилья европейских стран, в которых они осели.

За последние двадцать лет появились целые библиотеки эмигрантской литературы и собрания книг о первой эмиграции. Тем не менее, в обществе чувствуется, что тема эта далеко не исчерпана. Более того, именно сейчас количество информации, достигнув критической точки, переходит в новое качество. Речь идёт уже не об аналитике. Накопленное знание повлияет на выбор культурного сообщества, которое в лучшей своей части принад­лежит большему сообществу, все еще существующему в России, а именно, народу. А интуицию народа нельзя недооценивать, равно как и переоцени­вать влияния СМИ. Основной выбор всё равно будет сделан вне политиче­ской конъюнктуры момента, ибо народ не живёт одним днём, а неизменно глядит в будущее.

Какая же намечается у будущего связь с прошлым? Этот вопрос был одним из основных в период съёмки хроники, одна из частей которой при­водится в качестве приложения к нынешнему номеру альманаха. Иниции­ровала её философ Татьяна Михайловна Горичева, которая училась в Свято- Сергиевском Богословском институте в Париже и на протяжении многих лет поддерживала дружеские отношения с его преподавателями. Кроме того, оказалось, что наши герои связаны также и личной дружбой.

Оба родились в Париже: Борис Алексеевич Бобринский в 1925, Михаил Павло­вич Евдокимов в 1930 году.

Борис Алексеевич — сын графа Алексея Алексееви­ча Бобринского, (потомка Екатерины II). Михаил Пав­лович — сын философа Пав­ла Николаевича Евдокимова.

Историчность имён как-то сразу мифологизирует их обладателей, а деяния их ли­шаются актуального челове­ческого выбора. Среда, в ко­торой они воспитывались, была уникальной. Так случи­лось, что к 1925 году в Париже оказался ряд крупных русских мыслителей XX века. Собрать их, живших до революции в разных уголках необъятной России, в одном небольшом пространстве Свято-Сергиевского богослов­ского Института — дело поистине промыслительное. В 2010 году отмеча­лось его 85-летие. К юбилею именно в России вышла книга под редакцией отца Бориса Бобринского «Преподобный Сергий в Париже», где с боль­шой любовью рассказано о каждом участнике нового русского Возрожде­ния. Удивительно то, что в парадигме русской культуры Возрождение озна­меновалось освобождением от догм атеизма. В статье о своём отце Павле Евдокимове о. Михаил пишет: «…он глубоко исследовал феноменологию атеизма, который довольно часто обоснованно отталкивает всякое умоз­рительное и нравоучительное размышление о Боге. Такого рода размыш­ление, свойственное предшествующим векам, отяготило жизненно важное послание Церкви, скомпрометировало его в абстрактных умозрениях». И далее: «Развитие духовной жизни, первой стадией которого является смирение, — это непрестанная борьба, позволяющая человеку исследовать погружение во мрак глубины души своей: „тот, кто увидел грех свой, есть выше, чем тот, кто воскрешает мёртвых“ (Святой Исаак Сирин)».

Это высказывание может быть обобщающим для всего процесса со­бирания интеллектуальных и духовных сил во имя будущего России, того самого будущего, которое сегодня является нашим настоящим. Когда в 90-е годы наша Церковь выбрала вновь синодальный путь, т. е. путь государ­ствоустроения, восьмидесятилетний опыт в тишине дерев высокого холма на северной окраине Парижа кажется спасительным жезлом, протянутым утопающим. Не стоит осуждать нашу Церковь за нынешний земной выбор. В русской истории есть случаи, когда Церковь выступала гарантом суще­ствования государства, а патриарх брал на себя миссию фактического гла­вы государства в период великой смуты. Так было с патриархами Иовом и Гермогеном. Развернутая СМИ атака на православную церковь с 2009 года есть, по сути, борьба с русской государственностью. Однако невидимая брань гораздо сложнее, и происходит она внутри церковного сообщества. Евангельское предупреждение: «царство, разделившееся в себе — не усто­ит», сегодня звучит как последнее предупреждение. И здесь нам на помощь приходит духовный опыт, собранный под покровом Преподобного Сергия Радонежского. Хочется привести отрывок из речи отца Сергия Булгако­ва, который был бессменным деканом института, от начала строительства Сергиевского подворья в Париже в 1924 году:

«10 лет тому назад всякая речь о духовной академии была делом про­фессиональным, сословным, интересующим только духовенство и совер­шенно чуждым обществу. Теперь же мы обращаемся к русскому сознанию, к русской душе, к русской воле, а через них, через русское общество ко всей Европе. Ибо теперь создание православной русской академии является делом не только национальным, но имеет историческое, и даже всемир­но-историческое значение. И вот почему так трепещет наше сердце при созерцании святого образа Преподобного Сергия — нашего духовного со­бирателя, вождя и стража, — в такую тяжкую годину рассеяния, когда на родине преступная рука старается разрушить его дело. Но сила его — живая сила, и на нас лежит обязанность продолжить его дело и первым долгом — спасать русский гений под той стеной, которая единственно способна его сохранить, под святыней Церкви — под стеной родного православия».

Епископ Кассиан (в миру Сергей Сергеевич Безобразов, сын сенатора С. В. Безобразова) считал, что Парижский Свято-Сергиевский Институт оказался продолжателем богословского вдохновения, данного Петроград­ским Богословским Институтом (создан священномученником митропо­литом Вениамином после закрытия Петербургской Духовной Академии), а также Братством Святой Софии (создано А. В. Карташёвым в 1918 году). До самого момента высылки духовной элиты православной интеллигенции в 1922 году она была объединена деятельностью этого института и Братства.

В сообществе, которое живёт в стране «победившего православия», сколь мне известно, имя отца Сергия Булгакова упоминать неприлично (здесь приличия строго соблюдаются). Причина весомая — двойной при­говор: Указ Московской Патриархии (РПЦ) от 1935 года и следующее за ним Определение Архиерейского Зарубежного Собора (РПЦЗ). В этих документах софиологическое учение о. С. Булгакова признано еретическим. С 1927 по 1936 год отцом Сергием было написаны три докладные записки, отвечающие на обвинения Карловацкого Синода и Московской Патри­архии. Пытливые сами смогут разобраться в деталях спора о Софии. Но для тех, кто привык верить на слово, важно привести один факт. В ноябре 1937 года состоялось совещание епископов Православной Русской Церкви в Западной Европе (Константинопольского Патриархата), которое, отме­тив спорные стороны учения о. Сергия, решительно отвергла обвинения в ереси. Одновременно была создана Комиссия Богословского института. Весь профессорский состав не менее решительно встал на защиту обвиня­емого коллеги. В принятом тогда Акте были сформулированы чрезвычайно актуальные и для сегодняшнего дня позиции:

«…Отнять у богослова право исследования равносильно признанию того, что в православии не существует никаких проблем <…> В этом сказы­вается неверие в живые творческие силы Церкви и неверие в Духа Святого, который пребывает в Церкви и возвещает вечные истины, ещё не закре­плённые церковным сознанием <…> Мы отстаиваем свободу исследования в области богословских дисциплин, но ищем её не для себя, а для Церкви, и не вне Церкви, а внутри Церкви <…> Для всех нас, как и для о. Сергия Булгакова, желательна всякая критика наших богословских мнений, за исключением той, которая прибегает к аргументу ереси для того, чтобы насильственно удушить мысль, а не выяснить вопрос <…> Мы не только православные учёные, но верные сыны нашей Церкви. Мы в ней живём, в ней черпаем силы и дерзновенно верим, что ей служим нашей научной работой». Под этим Актом стоят подписи: А. Карташёв, иг. Кассиан, Г. Фе­дотов, Б. Вышеславцев, В. Зеньковский, В. Ильин, В. Вейдле, Л. Зандер, Н. Афанасьев, П. Ковалевский, К. Мочульский, Г. Флоровский, Н. Лосский, Н. Бердяев и др.

Их книги, которые впервые официально появились в России в 90-е годы прошлого века, заново открыли нам историю и догматы нашей Церк­ви. В каждой из них дышала свобода и вдохновение, пульсировала энергия мысли. Это были собеседники, в размышлениях которых была высшая диа­лектика, далеко отстоящая от привитого нам дуализма материалистического сознания. Благодаря им мы открыли то, что о. Василий Зеньковский назвал «светлым космизмом православия».

О. Борис Бобринский отмечает в статье, посвященной о. Сергию Булга­кову: «Нам бы хотелось, чтобы сама идея уважения личности и объективно­го суждения о богословских изысканиях оставалась одной из характеристик нашего Института и сегодня, и в будущем». В этой среде родились, воспиты­вались и реализовали свой талант герои нашего киноповествования. Жизнь отца Бориса связана со Свято-Сергиевским институтом, так как он рано по­чувствовал призвание к священству. Он стал его студентом в 19 лет и застал всех отцов-основателей, кроме отца Сергия Булгакова, который скончал­ся в тот же год. Среди них был и Павел Николаевич Евдокимов. Окончив учёбу, стажировался на богословском факультете Афинского университета, и вновь вернулся к своим учителям, но уже в качестве коллеги, став вскоре приемником о. Сергия Булгакова на кафедре догматического богословия.

Впоследствии оказалось, что и духовный поиск они вели в одном направлении — тринитарного богословия. В одной из последних книг «Сострадание Отчее» о. Борис пытается дать ответ на вопрос о смысле страдания в мире.

Общественное служение тоже ока­залось у них общим. Они являются вдох­новенными свидетелями православия в экуменическом диалоге. После обосно­вания в Париже о. Сергий сопровождал митрополита Евлогия на международ­ных конференциях в Европе и Америке, и его лекции и выступления приносили заметные плоды. Если учесть, что это двадцатилетнее служение пришлось на самые тяжелые предвоенные и военные годы, то можно представить, какого на­пряжения сил это потребовало. Тридца­титрехлетнее служение о. Бориса в На­циональной Комиссии Диалога между православными и католиками и проте­стантами тоже пришлось на нелегкое время «холодной войны».

Оставив пост декана в 2006 году, о. Борис обосновался с женой Еле­ной Юрьевной в одном местечке в Бургундии, небольшом городке Бюсси. Именно в этом месте в год его поступления в Институт ещё московский друг о. Сергия Булгакова Екатерина Эдуардовна Мещерякова (препода­вавшая по его приглашению в институте английский язык) основала но­вый Покровский женский монастырь и вошла в историю нашей церкви как монахиня Евдокия. Сейчас о. Борис является духовником этой обители.

Близкое знакомство о. Бориса Бобринского с Михаилом Павлови­чем Евдокимовым произошло в конце 60-х годов в период их служения в крипте Свято-Александро-Невского собора, куда о. Борис был назначен настоятелем франкоязычной церковной общины, а Михаил Павлович, бу­дучи преподавателем университета (сравнительного литературоведения), служил чтецом. К священническому служению о. Михаил пришёл через культуру в возрасте 50 лет. Вероятно, литературные приоритеты отца и его собственные сформировали особый путь духовного поиска — путь обре­тения Бога внутри человека. Не случайно темой докторской диссертации по философии Павла Евдокимова стала «Достоевский и проблема зла». В статье о своём отце Михаил Евдокимов пишет:

«В противоположность Западу, где проблема зла представлена со сто­роны разрушительного воздействия на нравственную целостность лично­сти, в традиции русской мысли, зло часто рассматривается как обречённое на неудачу стремление к всеобщему братству, к пришествию царства пра­восудия на этом свете. Эта идея проиллюстрирована в знаменитой Леген­де о Великом Инквизиторе. <…> Достоевский предвещал таким образом рождение утопий, вытекающих из марксизма. Тёмный круг пагубных сил выходит на сияющий свет божественной любви. Эта тема стала основой во всех последующих сочинениях Павла Евдокимова». А вслед за этой им была написана самая знаменитая, переведенная на более двадцати языков книга «Женщина и спасение мира» (на русском языке — издана в Белорус­сии в 2004, переиздана в 2007).

В творчестве о. Михаила преобладает размышление над русской церковной традици­ей. Он словно хочет приоб­щить свою многонациональ­ную паству именно к русской традиции и пишет книги для своих духовных чад. За трид­цать три года священнической деятельности он основал не­сколько православных при­ходов: сначала в Пуатье, где он был параллельно профес­сором университета, а затем в южном пригороде Парижа, городке Шатне-Малабри, где служит по сей день. Ему неоднократно предлагали вернуться в Париж и служить в соборе Александра Невского, но он ни за что не оставит свою паству. Люди встречают в нём редкий пример, когда формально обраще­ние к священнику — «отец», буквально соответствует имени. Он отец для каждого, кто таковым его считает. Этот редкий отеческий дар укоренён на глубочайшей любви и уважении к личности человека. Он, как и премного любимый им преподобный Серафим Саровский, в каждом восхищенно ви­дит образ Божий, как бы ни был он замутнён самим человеком.

Беседа Татьяны Горичевой с отцом Михаилом снята в его доме в город­ке Со (Sceaux) — южный пригород Парижа. От его дома до православного храма Петра и Павла в Шатне-Малабри (который устроен в крипте като­лической церкви), где он служит — пятнадцать минут езды на машине. Бе­седа с отцом Борисом Бобринским снята в его доме в городке Бюсси-ан- От (Bussy-en-Othe) — в 160-ти километрах от Парижа — и предваряется небольшим повествованием о Покровском женском монастыре, который нам любезно показала благочинная этого монастыря мать Анна.

Татьяна Ковалькова. Бюсси-ан-От, Шатне-Малабри: русское присутствие. // «РУССКИЙ МIРЪ. Пространство и время русской культуры» № 8, страницы 368-373

Скачать текст

 

 

Примечания