Письма к Екатерине Таубер. Зинаида Гиппиус, Борис Зайцев, Галина Кузнецова, Нина Берберова

2,434 просмотров всего, 1 просмотров сегодня

  • Зинаида Гиппиус,
  • Борис Зайцев,
  • Галина Кузнецова,
  • Нина Берберова

1) Письмо 3. Гиппиус

10 Oct 28
Белград1

Chère Mlle Cathérine (вы не сказали мне вашего отчества…). Один экз. ваших стихов я увожу с собой, другой возвращаю, — с самыми общими и беглыми замечаниями2. Вернувшись домой, на свободе3, я, м. б., сумею сказать вам больше. Рассказ я тоже возвращаю, там тоже поправки самые примитивные4. Я намеренно просила у вас и прозу; она очень показательна и для стихов. Теперь я могу сказать вам нечто, весьма важное, или могущее стать важным; в том случае, если вы поймёте, что тут нет ничего для вас ни обидного, ни обескураживающего. А именно — мне кажется, что вы ещё не умеете писать5. Не то, чтобы вы подчинялись словам; но вы с ними не справляетесь. В стихах — вы не знаете, когда внутренний тон стихот­ворения позволяет прозаизмы, когда нет. Скрытого ритма прозы, звуков языка в прозе, вы не чувствуете. Не говорю уже о том, что спокойно пи­шете «одела шляпу», как будто не подозревая, что «одеть» можно ребенка, армию, куклу, а шляпу и пальто только «надевают».

Я стараюсь говорить всё с возможной точностью, ни больше — ни меньше. И так и говорю это: не умеете ещё. Другое тоже: почти в каж­дом стихотворении у вас есть хорошие строчки, но нет ни одного цельно­хорошего. Чувствуется, как ваша мысль и состояние духа (я не люблю слова «настроение») пробиваются сквозь толщу слов, — и справиться с ней ещё не могут.

Думаю, что могут справиться; это зависит от вашей любви и настой­чивого бесстрашия перед трудом.

Относительно «образов»… я кое-что могла бы вам сказать ещё, в дру­гое время. И хотела бы вам, кстати, переписать моё стихотворение «Лик»6, кот. вы, вероятно, не знаете, но оно длинно, а я терпеть не могу переписы­вать, да и очень мне сейчас некогда. Не сердитесь. Впрочем, не в сердце, конечно, дело. А вот если вы этим письмом не огорчитесь и не обескуражи- тесь, это будет хорошо, и мне приятно.

Гиппиус

Мой адрес до декабря: Le Cannet (А. М.)
Villa Tranquille, France


2) Письмо 3. Гиппиус

14 Дек. 28
11 bis Αν. du Colonel Bonnet
Paris XVI-e

Вы, конечно, думаете, Екатерина Леонидовна, что не такая уж я «доб­рая», как вам показалось, и довольно забывчивая. В первом вы, пожалуй, правы, насчёт забывчивости — не вполне. Но вы меня прощайте, если я не всегда скоро отвечу, продолжайте мне писать (всё, что захочется), присылайте стихи, в конце концов я отвечу.

Всё, что вы мне прислали на Tranquille, я исправно получила. Вы, конечно, исправили к лучшему, но прочтя и перепрочтя стихи ваши внимательно — опять мне хочется сказать то же: в каждом есть хорошие строчки, иногда 2, иногда больше, но ни одно меня не удовлетворяет впол­не. По-моему, ни одно не выдержано.

В общем — ваши стихи очень ещё молодые. Этим объясняется их «бо­гатство», ваша приверженность к «образам», к прилагательным. Вы ещё не чувствуете, как важно иметь в стихах только необходимые слова, какая нужна беспощадность к лишним. Мне, для примера, приходит в голову на­чало какого-то очень старого моего стихотворения: «Часы остановились. Движенья больше нет. Стоит, не разгораясь, за окнами рассвет. На скатерти холодной неубранный прибор. Как саван белый, складки свисают на ко­вёр. И в лампе не мерцает блестящая дуга. Я слушаю молчанье, как слушают врага…» и т. д.6 Дальше там о вечности и о времени, но, кажется, в таком же, если хотите, «сухом» тоне 7. Для примера этих строк достаточно. Тут никак нельзя, рассказывая, что случилось, обойтись без этих именно слов. Поэто­му и у вас я люблю строчку: «Мне просто хорошо. Мне ничего не надо…»8.

Или возьмите прелестное стихотворение очень современного поэта, Г. Адамовича (первое стихотворение в 4 № «Нов. Корабля»). Оно уже не «сухо», но так просто — и нежно9.

Впрочем, если именно эта линия ваша — это к вам придёт, и не надо «нарочно» отрывать себя от «образов». Есть, ведь, разные линии поэзии. Только вряд ли с Бальмонтом и Вяч. Ивановым совпадёт будущая линия, или даже к ним приблизится10.

Мы вернулись в Париж, о чём я жалею, так как последствия загребской простуды у меня было, стали, на Ривьере, проходить, а здесь опять верну­лись. Слишком холодно11.

Напишите мне, что делается в Белграде, о чём вы думаете и о чём меч­таете. Вы пришлите мне, что написали нового. Если будет нужно — я сде­лаю вам частные замечания, если нет — скажу общее.

Что ваш друг и его Vita Nuova?12

А знакомы ли вы с белградским О-м молодых поэтов, — откуда вышли «Ступени»?13 Что это такое? Я жалею, что не имею времени (и совета) попасть туда. Я люблю судить что-нибудь, лишь зная, что сужу.

Пока примите мой привет и не забывайте меня.

Гиппиус


3) Письмо 3. Гиппиус

30- 12-28
11 bis Αν. du Colonel Bonnet
Paris 16-е

Дорогая Екатерина Леонидовна.

На этот раз я вам мгновенно отвечаю, такой выпал момент, и луч­ше не откладывать. Посылаю вам ваши стихи с определёнными заметка­ми (жаль, что не имею их в 2-х экземплярах) — насчёт стихов Г. К. скажу в постскриптуме14. — «Ступени» нам в Белгр. были преподнесены, мне не было времени их читать, но ДС. просматривал и что-то очень бранился. Не столько был против стихов, сколько против каких-то статей, усматри­вая в них «большевизанство»15. Потом я в Cannet хотела тоже посмотреть, но кончилось тем, что не успела, и Ступени остались там с другими книга­ми. И ваша присылка будет кстати. Для меня было новостью, что Союзов два, и даже в натянутых между собою отношениях. Меня (мне кажется) звали только в земгорский. Что такое, вообще, ваш Земгор?16Не за этими ли он пределами «левизны», откуда лучше подальше?17 И кто редактор (не­приятных вам) Ступеней?18

В Белграде есть все русские книги, второй том моих «Живых Лиц» тоже19, я сама доставала книгу там, когда хотела её подарить. Если найдё­те № 4 «Нового Корабля» (он недавно вышел) прочтите стихи Адамовича и Георгия Иванова, хорошие20. Книга Г. Иванова очень недурно написана, многое там верно, кое-что приврано21. Сказать, что я «видела» эту жизнь (предреволюционную жизнь специфической Спбской богемы) я, пожа­луй, и не могу. После возвращения из Парижа (в 1908 г.) мы были заняты в других кругах и областях22 и от Бродячих Собак сторонились

23. Традици­онные мои воскресенья (они даже сейчас, здесь продолжаются и уже дали «Зелёную Лампу») тогда возобновились, и у меня, из поэтов книги Г. Ива­нова, бывали почти все, кроме тогдашних «футуристов», а во время вой­ны прибавились ещё всякие поэты «en herbe», т. е. самые юные24. И этого с меня было довольно. Зловещая скука Бродячей Собаки не всем под силу. Это издали вам (и Г. Иванову) кажется «интересно».

Впрочем, пожалуй, интересно, т. е. знаменательно.

Сделавшись «перестарками» (как я их называю)25 некоторые собачисты, из оставшихся, поумнели, но собачизм в них не вполне, всё-таки, угас, даёт себя знать.

Не думаю, чтобы через 3 недели приехал к вам Бунин. Бальмонт ско­рее, хотя я ничего не знаю, они живут не в Париже. Но Бунин до 1 февраля остаётся в Грассе. Что до нас — Бог весть! Когда мы приедем, и приедем ли, это будет зависеть от множества условий.

Право, вы совершенствуетесь в стихах. Продолжайте, и продолжай­те писать мне, — решительно всё, что вам захочется сказать. И о себе, — я вашу жизнь не совсем себе представляю.

Гиппиус


4) Письмо 3. Гиппиус

7 янв. 29

Моё письмо задержалось, прибавляю несколько слов, получив Ступе­ни и Зодчий. Ступени — ведь не последний № — старый?26Надо сказать правду, он лучше Зодчего27. Хоть уж очень беспомощен. А когда ж Ст. стали большевизанить?28 Здесь пока ничего этого нет. Ни о чём больше не пишу, тороплюсь отправить это письмо. У вас, говорят, большие полит. события29. Но на жизни это, верно, не отразилось?

ЗГ


1) Письмо Г. Кузнецовой

8 апреля 1948 г.
Мюнхен

Милая Екатерина Леонидовна,

Дня три назад пришло Ваше письмо, и сегодня — книга. Большое спа­сибо Вам за неё30. Меня очень тронуло ваше внимание. Стихи Ваши я давно заметила в «Новом Журнале» и (кажется?) в «Соврем. Записках»31. Вы — настоящий поэт, и Ваши некоторые стихотворения мне так близки, как будто они написаны мною или по крайней мере частично исходят из меня32.

Ваша книжечка «Под сенью оливы» меня особенно порадовала. Среди особенно понравившихся мне стихов отмечу: «Канун войны. Беспамятство. Предел», «Мечтать о жизни… и не жить», «Скупой судьбой оставшиеся дни», «Он помнил: в гранитном колодце» и т. д. Впрочем, почти все стихи хороши и в каждом есть крупинка чего-то подлинного, вечного. Да, правда жаль, что мы не познакомились. Давно ли Вы живёте в Провансе?33 Я так хо­рошо вижу перед собой Мужен — сколько раз я мимо него ездила! И не раз бывала в самом городке. Как хороши кипарисы на его кладбище — особен­но издали. Что Вы там делаете? Пишете ли дальше?34 Вы, вероятно, почти однолетка мне или немного моложе, судя по чему-то неуловимому в Ва­ших писаниях. А прозу пишете?35 Я сейчас пишу всё больше прозу — стихов совсем мало и очень «скупых» каких-то на слова и, как говорят, грустных, но если принять во внимание всё, что пришлось здесь пережить…

Рада буду, если как-нибудь ещё напишете. Напишите о себе и жизни вокруг.

Ещё раз спасибо за книгу!

Ваша
Г. Кузнецова


2) Письмо Г. Кузнецовой

20 июля 50 г.

Дорогая Екатерина Леонидовна, так давно не писала Вам, что не знаю с чего начинать. Прежде всего хочу сказать Вам, что мы часто говорим или вернее переписываемся о Вас с Лидой Иванниковой36, которая хотя и была у нас всего два раза, но как-то незаметно стала не то, что дружна, но посто­янно общаться со мной письменно и обмениваться порой книгами стихов. Так она дала мне оба номера Вашей «Переклички», очень меня трогающей своей идеей37. Какое, правда, настало время, если люди должны сообщать­ся так сказать кустарным образом, не могут издаваться, да и почти никто не интересуется поэзией кроме кружка самих поэтов. В Вашей Перекличке есть несомненно талантливые поэты, и кое-что я для себя выписала. Из них я знаю хорошо Кленовского38, с которым встречалась прошлым летом в Бесдесгадене. Его стихи нашли какой-то прямой путь к сердцам многих и мно­гих людей здесь. У вас очень хорошо «Они идут» — в этом стихотвореньи вы сказали то что сейчас всем нам близко и что очень трудно выразить, собственно39.

Мне очень хочется что-нибудь узнать о Вас. Прежде Вы порой писа­ли мне несколько страниц, доставлявших мне потом пищу для долгих раз­мышлений. Что Вы делаете? Сейчас время, когда у вас, в ваших краях, быв­ших когда-то и моими, много посетителей, с кем Вы виделись в это лето?

Я сейчас барствую — уже почти три недели не работаю, мои хозяева уехали в Англию, а я с Маргар. Ав. Степун40 живу в пустом большом доме, на­слаждаясь одиночеством и зелёным большим садом вокруг, заслоняющим от меня город, который для нас только россыпь цветных огней на горизон­те. В доме же 12 комнат, которые я должна немного убирать, и вообще — охранять дом. Но так как нам, двум женщинам, здесь всё-таки по ночам жутковато, мы с разрешения владельца, очень милого американца, живу­щего в трех часах пути отсюда, взяли еще одного русского, недавно при­ехавшего сюда ДИ-ПИ41, некаго Васю, который здесь спит и бывает видим два раза в неделю, но иллюзия его присутствия, нам помогает спокойно спать по ночам.

С Америкой, которую я продолжаю знать весьма издали, я пока прими­ряюсь, так как живу (сейчас, по крайней мере) опять с книгами и тетрадя­ми, с музыкой очень хорошего радио и перепиской с друзьями из Европы.

Возможно это пока потому, что за квартиру мы не платим42, а М. А. служит в ИПО43 и пока настаивает, чтобы я немного отдохнула, что в конце концов я и делаю.

Последнее время меня очень заботит состояние здоровья Ивана Алек­сеевича. Я знаю от В. Н. что Вы у них были и разговаривали с В. Н. о стихах и конечно всё же видели хоть на минутку И. А.44 Очень прошу Вас, опиши­те мне это Ваше свидание и скажите очень ли плох на вид И. А. Мне нечего говорить Вам, как мне это грустно: я всегда пишу ему, теперь только то, что хоть немного может порадовать его, хотя не знаю, что может радовать чело­века, таклюбящего жизнь, как он и чувствующего, что он медленно умирает…

Вот недавно было краткое сообщение в газете о смерти Шмелёва45, за которым не последовало ничего, даже нескольких строк о его похоро­нах, что мне кажется весьма странным. Можно было не любить Шмелёва, но всё-таки он был писателем, которого очень и очень многие до сих пор считают большим. И ничего! Признаюсь, что я уже давно со страхом раз­вёртываю газету, ожидая прочесть что…

Милая Екатерина Леонидовна, не забывайте меня совсем. Лида гово­рит, что Вы ей время от времени пишете и значит всё-таки продолжаете жить общей жизнью с некоторыми Вашими прежними друзьями и знако­мыми. У нас здесь знакомых очень много, но видимся конечно редко и нет правильного общения. Милая Лида Иванн, умудряется и в Нью-Йорке на­ходить глухие уголки, природу, животных. Очень люблю в ней эту черту. Это так замечательно и так редко теперь встречается! Как хорошо у неё сказано в стихотворении «Пень»

Сто сорок семь кругов —
То узеньких, то вольных поясков…46

На этом пока кончаю. Шлю Вам сердечный привет. Какое у Вас там настроение в связи с Кореей?47 Итак, жду весточки от Вас.

Ваша
Г. Кузнецова


Письмо Б. Зайцева

IV. 55.

Дорогая Екатерина Леонидовна, давно бы пора поблагодарить Вас за книжку48, и собрался вот только сегодня — странным образом вернув­шись с похорон В. В. Полянского (третий из четырех основателей «Русск. Мысли»)49.

Спасибо за надпись. Но и без неё, по самой книжке видно, что Вы — родная душа и настоящий поэт. «Поэтическое чувство жизни» (и мира). Это у Вас органическое, с этим родились. Временами чувствую Прованс, раза два подумал: «Это понравилось бы Ивану»50 («И сад чернел таинствен­но и дико, И влагой пахло от земли»51). Мне тоже очень нравится, но мне и другое у Вас нравится («На Страшном Суде»)52. Вообще — дай Вам Бог сил, спокойствия, хорошего писания.

Иван — это Бунин наших прежних дней. Для меня он связан одним концом с Россией и моей молодостью, другим с Грассом, где я подолгу у него жил. Эти воспоминания пронзают. Моя жена была дружна с его же­ной с юных лет, по Москве. Умер он ненавидя меня так, как никто, кажется, меня не ненавидел53.

Читая Ваши стихи видел Мужен Ваш, который люблю, и все эти кипа­рисы люблю. И отлично Вы сказали, как один из них

Склонялся с нежностью глубокой,
Как ты над слабою подругой54.

Кланяюсь Вам и я, Вам тоже. Передайте привет и тому кипарису, кото­рый склоняется.

Дай Вам Бог всего доброго, Бор. Зайцев

P. S. Точки вычёркивайте (многоточия). Это женское55.
P. P. S. Пожалуйста, ещё этой капелле поклонитесь.


Письмо Б. Зайцева

V. 56.

Дорогая Екатерина Леонидовна, Статью Вашу обо мне56 прочёл с чув­ством даже некоего смущения: Вы берёте такой высокий тон… Статья ред­костная по возвышенности настроения, духовному подходу и «вознесе­нию» автора. — Вот это последнее и смущает. Вы берёте меня в несколько иконописном виде, а я простой грешный человек. Но мне давно казалось, что я как-то «подаю» себя лучше гораздо, чем дело обстоит на самом деле. Весьма, весьма тронут Вашей внимательной сочувственностью, душевное созвучие ощущал и раньше («родная душа» — так Вам и написал). Такие статьи налагают обязательства (на того, о ком идёт речь). В каком-то смыс­ле, м. 6., это и хорошо. Всё же отчасти жутко — и даже не отчасти, а совсем.

Когда я был молод, в России писали иногда обо мне в таком духе, и го­ворили, иной раз писали в письмах57. Чаще всего женщины. Или мужчины с женственной чертой в душе. И всегда был у меня оттенок виноватости. (Но не перед Буниным. Он как раз старался поставить меня на ступеньку пониже.)

Во всяком случае, сердечно благодарю Вас.

А вот, кстати: только что получил итальянскую статью о себе, одно­го молод, проф. в Триесте. «Italia di Boris Zajcev»58, главн. образом о моей давней кн. «Италия»59 — статья огромная, с разными подробностями юно­шеских наших (с Верой60) странствий по Италии — теперь это волну­ет (но кому интересно, кроме меня и В.?).

И вот в «общей» части статьи сказано обо мне, что хоть и русский, но европеец, именно европейскую культуру любит. А у Вас — что против Европы. Но Вы говорите о мещанском в Европе, a Ginsti о прекрасном в Европе — в ней есть и то, и другое.

Название Вашей статьи существенно. Да, да, путь, странничество, это всё очень моё.

Вера приветствует Вас весьма. Она была первым моим читателем, когда ещё никто не знал (в 1902 году), но отметила сердцем и любовью те мел­кие рассказцы, о кот. теперь довольно подробно есть в X томе советск. «Истории литературы»61. А я их и в книжку ни одну не поместил.

Вера вообще сильней переживает мои литер, дела, чем я сам. Вы её те­перь покорили.

Будьте здоровы, привет самый искренний,

Ваш
Бор. Зайцев

P. S. Сергею Евграфовичу поклон от обоих62.


Письмо Н. Берберовой

430 West 57 Street
New York 19, N. Y.
21 февраля 1959

Дорогая Екатерина Леонидовна,

Вы правы, Мосты63 Вам послала я, главным образом для того, чтобы Вы посмотрели, что это за птица такая и если понравится — прислали бы рассказ и стихи, и вообще — что хотите. Я не редактор, только член редколлегии, но думаю, что Вы были бы желанным гостем в альманахе. Срок — 1 апреля.

Платят прилично. И место приличное. Конечно, с некоторым налётом добродетельной скуки, как всё у нас сейчас. Без дерзаний, приличных вели­кой державе. Но где их взять, если и державы нет?

Ваш рассказ в Новом Журнале в своё время (о богадельне) мне очень понравился64, хотела Вам писать, говорила об этом с Г. Н. Кузнецовой. Но жизнь бежит, и как-то всё было не до письма. Теперь скажу: мало кто остался на белом свете, и хочется ценить ещё живых. Обидно, что все мы так разбросаны. И трудно делать что-нибудь от количества обуреваемых дикой злобой людей, которые рвут и мечут — почему Мосты, для кого Мо­сты, зачем Мосты… Боремся, как можем.

Только «Памяти Шлимана»65 не совсем про Америку, а первая мысль мне о нём пришла, глядя на итальянский фильм, когда люди на берегу, в воскресный день, в Остии, едва помещались в море. Америка широкая и просторная, и в ней много места. Есть конечно и «кошмары», но пожа­луй — не страшнее европейских.

Сама я частью живу в Нью-Йорке66, а частью в Нью-Хевене, в полутора часах езды. Преподаю здесь в Йэльском университете, одном из самых луч­ших в США. Читаю три курса русского языка и один курс литературы (рус­ский символизм). Всё это могло устроиться 8 лет тому назад, но устроилось только шесть месяцев тому назад — до того же были разные разнообразные и разнокалиберные мученья.

Не помню, писала ли я Вам, что в 1954 году я вышла замуж за Георгия Александровича Кочевицкого, музыканта, пианиста и педагога67. Он новый эмигрант, но несколько отличается от остальных тем, что «совсем, как ста­рый». Не знаю, мимикрия ли это у него, или природный его цвет. Только он абсолютно НАШ.

Пожалуйста, пишите и присылайте мне. Не звала Вас в альманах рань­ше — хотела, чтобы Вы собственными глазами увидели его.

Крепко жму Вашу руку. Привет мужу.

Н. Берберова

Примечания Елены Криволаповой

Письма к Екатерине Таубер. Зинаида Гиппиус, Борис Зайцев, Галина Кузнецова, Нина Берберова. // «РУССКИЙ МIРЪ. Пространство и время русской культуры» № 10, страница 148-174

Скачать текст

 

 

Примечания
  1. 20 сентября 1928 г. Мережковские на три недели уезжают в Белград, где принимают участие в Первом зарубежном съезде русских писателей-эмигрантов и журна¬листов, проходившем с 25 по 1 октября под патронажем короля Александра. В числе участников съезда были А. Куприн, Б. Зайцев, Е. Чириков, В. Немирович-Данченко, А. Яблонский, С. Варшавский, М. Вишняк и др. 29 сентября на литературном вечере русским писателям были вручены ордена св. Саввы, присуждённые им указом коро¬ля Александра: Д. Мережковскому и В. Немировичу-Данченко — первой степени, аЗ. Гиппиус, Б. Зайцеву, Е. Чирикову и А. Куприну — второй степени. Подробнее см.: Хрисанфов В. И. Д. С. Мережковский и 3. Н. Гиппиус. Из жизни в эмиграции. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005; Пахмусс Т. 3. Н. Гиппиус в эмиграции — по её письмам // Русская литература в эмиграции: сб. статей под ред. Η. П. Полто¬рацкого. Питтсбург, 1972; Литературная энциклопедия русского зарубежья. 1918- 1940: Периодика и литературные центры. М., 2000. С. 308-310 (ст. Л. Г. Голубевой); Паункович 3. Съезд русских писателей и журналистов. 1928 // Новый журнал. 2010. № 259. С. 170-189; Бондарева Е. А. Русская эмиграцияв Югославии (1920-1941) // Бондарева E. A. Pax Rossica. Русская государственность в трудах историков зарубе¬жья. М.: Вече, 2012. С. 9-166; Ћурић Б. Из живота руског Београда. Београд: Фи- лолошки факултет, 2011; Ћурић Octoja. Руска литерарна Србија 1929-1941 (Писци, кружоци и изданья). Београд, 1990; Packmuss T. Intellect and Ideas in Action: Selected Correspondence of Zinaida Hippius. Munich, 1972. Впечатления Гиппиус от Белграда отразились в стихотворении-«экспромте» «Белград» и в статье «Письмо о Югославии». См.: Гиппиус 3. Н. Чего не было и что было. Неизвестная проза (1926-1930гг.) / сост.,вступ. статья, коммент. А. Н. Николюкина. СПб.: Росток, 2002. С. 448-457 (впервые: За свободу! Варшава, 1928. 7 декабря. № 282 (2614). С. 2; 8 де¬кабря. № 283 (2615). С. 3-4). См. также: Гиппиус 3. Письмак Берберовой и Ходасевичу / ed. by Erika Freiberger Sheikholeslami. Ann Arbor, 1978.
  2. Какие стихотворения Е. Л. Таубер редактировала 3. Н. Гиппиус, установить не представляется возможным. Ко времени переписки с Гиппиус Таубер имела две публикации. В апреле 1927 годав общественно-литературном сборнике «Ступени» (издание Русской студии искусств при Земгоре) были напечатаны два ее стихот-ворения — «Нечто о женщине» и «Рагуза». В том же году 5 октября в сборнике «Зодчий», печатном органе литературного объединения русских поэтов «Книж¬ный кружок», были опубликованы 11 стихотворений: «В святой Китежград», «На голове лежат так гладко волосы», «А. Блоку», «J. J. Rousseau», «Взошла по лестнице знакомой», «И губ волнующая близость», «Гимн Дионису», «Пано- ния», «Пришёл неотвратимый день», «Вы — просто зеркало моего тщеславия», «На столе я забыла тетрадь». См.: Герра Р. «Дичок для заморских стран». Е. Таубер // Новый журнал. 2010. № 259. С. 76-82; Крейд В. Таубер Екатерина Леонидовна (1903-1987) // Новый исторический вестник. 2001. № 3 (5). С. 211-214; Русская эмиграция в Югославии (1920-1941) // Бондарева E. A. Pax Rossica. Русская государственность в трудах историков зарубежья. М.: Вече, 2012. С. 9-166; Калашников С. Б. «Молодая» поэзия // Литература русского зарубежья (1920-1990): учеб, пособие / под общ. ред. А. И. Смирновой. М.: Флинта: Наука, 2006. С. 323-365; Струве Г. Русская литература в изгнании. Париж, 1984. С. 364-365.
  3. Говоря о свободе, Гиппиус, вероятно, имела в виду свою постоянную занятость во время пребывания в Югославии, поскольку после завершения работы съезда писателей-эмигрантов «график работы» Мережковских оставался довольно на-пряжённым. Как и другие участники съезда, они выступили с академическими лекциями, организованными югославской Академией Наук, а также с публичными лек¬циями в Белграде и Загребе. В свободное от чтения лекций время Мережковские наносили визиты. 9 октября их принял сербский патриарх Димитрий (Павлович), 10 октября посетили А. И. Ксюнина — журналиста и общественного деятеля, одного из основателей Союза русских писателей и журналистов в Югославии и организаторов съезда. В этот же день Мережковские нанесли визит профессору А. Баличу, председателю Государственной комиссии по делам русских беженцев. Он пред-ложил опубликовать в Югославии «Мемуары Мартынова» Гиппиус и «Наполеона» Мережковского. См.: Хрисанфов В. И. Д. С. Мережковский и 3. Н. Гиппиус. Из жизни в эмиграции. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005; Pachmuss T. Intellect and Ideas in Action: Selected Correspondence of Zinaida Hippius. Munich, 1972.
  4. Название рассказа Таубер не установлено. В печати её первое прозаическое произведение — рассказ «Отец», написанный в 1933 году в Белграде, — было опубликовано в 1985 году в 159 номере «Нового Журнала». См.: Герра Р. «Дичок для заморских стран». Е. Таубер // Новый журнал. 2010. № 259. С. 76-82.
  5. У Гиппиус была репутация беспощадного критика, особенно по отношению к начинающим поэтам. Ещё со времени петербургской жизни посещение дома «Мурузи» (угол Литейного проспекта и Пантелеймоновской улицы), где жили Мережковские, для начинающих поэтов было необходимо, поскольку именно там молодым писателям и поэтам можно было получить «путёвку» в большую литературу. Салон Мережковских был одним из центров литературно-художественной и религиозно-философской жизни Петербурга. Гиппиус отличалась резкостью суждений, и её «приговоры» нередко бывали излишне суровы. Так, например, по свидетельству О. М. Соловьевой, отославшей Гиппиус два стихотворения Блока («Предчувствую тебя…» и «Ищу спасенья»), та «разбранила стихи, написала о них резко, длинно, даже как будто со страстью…» (ЛН. Т. 92. Кн. 3. С. 176). О стихах начинающего поэта О. Э. Мандельштама Гиппиус также отозвалась весьма критично: «…много невыдержанностей, и „роковисто“, но попадаются недурные строки» (Морозов А. А. Мандельштам в записях дневника С. П. Каблукова // Литературное обозрение. 1991. № 1. С. 80). Но такое, на первый взгляд, недоброжелательное отношение к начинающим поэтам не мешало Гиппиус всячески способство¬вать продвижению тех, в стихи которых, по её собственному выражению, «что-то попало» (Гиппиус 3. Н. Живые лица). Именно в журнале «Новый Путь» впервые опубликовал свои стихи молодой А. Блок, «студент-естественник» Б. Бугаев (Андрей Белый), будущий философ, а тогда студент Московской духовной академии Павел Флоренский. С. Есенин также впервые опубликовался при непосредственном участии Гиппиус: в журналах «Голос жизни» и «Новый журнал для всех» его стихи были напечатаны с её сопроводительной статьей (Криволапова Е. М. «Преодолеть без утешенья»: Зинаида Гиппиус и её время. Орёл: Издательский Дом «ОРЛНК», 2006. С. 11, 14). В эмиграции в Париже зимой 1926 г. Мережковские организовали (не в последнюю очередь с ориентацией на «молодёжь») салон («воскресные чаепития»), который посещали многие члены Союза молодых поэтов. С 1927 года эти «чаепития» трансформировались в кружок «Зелёная лампа» (5 февраля состоялось первое собрание). С этого времени квартира Мережковских становится «своеобразным очагом эмигрантской культурной жизни». См.: Хрисанфов В. И. Д. С. Мережковский и 3. Н. Гиппиус. Из жизни в эмиграции. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005; Терапиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа за полвека (1924-1974). Эссе, воспоминания, статьи. Париж; Нью-Йорк: Альбатрос; Третья волна, 1987. В связи с перепиской Гиппиус и Таубер, завязавшейся во время посещения Мережковскими Югославии, любопытно письмо И. Н. Голенищева-Кутузова к Вяч. Иванову от 3 декабря 1928 г., в котором он сообщает следующее: «В дни белградских русских событий (съездов ученых и писателей) все ходили на поклон к Мережковским. Не соблазнился один Алексей Петрович (Дураков. — Е. К.). Пишет: „Я к Гиппиус, конечно, не пошёл, что мне у неё делать. Она всё ненавидит, а я всё люблю, она всё проклинает, а я всё благословляю, наконец, я хочу писать оды, а она, кажется, за свою жизнь не написала ни одной и вряд ли напишет. Мои учителя да будут Ломоносов, Державин, Пушкин, Боратынский, Тютчев и Вячеслав Иванов“. Разве не прелесть Дураков!». См.: Переписка В. И. Ивано¬ва и H. Н. Голенищева-Кутузова / подгот. текста и коммент. А. Шишкина// Europa Orientalis. 1989. VIII. C. 481-489.
  6. Речь идет о стихотворении Гиппиус «Часы стоят» (впервые опубл.: Новый Путь. 1903. №С. 89). Написанное в 1902 году, оно относится к «самой тёмной поло­се» «для поэзии Гиппиус», которая приходится на период её религиозных иска­ний (Брюсов В. Я. 3. Н. Гиппиус // Русская литература XX в. (1890-1910): в 2 кн. / под ред. С. А. Венгерова. М., 2000. Кн. 1. С. 176-186). После неудачи в «Главном» (созидании «внутренней» церкви Третьего Завета) наступает едва ли не самый тяжёлый период в жизни Гиппиус, связанный с осознанием собственного бессилия и духовного одиночества. Стихотворениям этого периода свойственна конкрети­ка образов, «одухотворение мелочей», отражающих реальное положение вещей, чем и объясняется «сухость тона», о которой говорится в письме. К подобным сти­хотворениям относятся, к примеру, «Глухота» («Часы стучат невнятные…») (1901), «Швея» (1901 ). См.: Криволапова Е. М. «Преодолеть без утешенья»: Зинаида Гип­пиус и её время. Орел: Издательский Дом «ОРЛИК», 2006.
  7. Гиппиус уловила своеобразие поэтического стиля начинающей поэтессы, её ху­дожественную индивидуальность. Впоследствии исследователи будут писать о сдер­жанной манере и бесстрастности интонации Таубер, которую Гиппиус именовала «сухостью», о свойственной её стихам «предметности», восходящей к «метафи­зике», наличии иерархии «бытовое — бытийное», отсутствию в её произведениях «поэтических небрежностей». См.: Калашников С. Б. «Молодая» поэзия // Лите­ратура русского зарубежья ( 1920-1990): учеб, пособие / под общ. ред. А. И. Смир­новой. М.: Флинта; Наука, 2006. С. 323-365; Померанцева Е. С. Таубер Екатерина Леонидовна // Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биоби- блиографический словарь: в 3 т. / под ред. Н. Скатова. Т. 3. М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2005. С. 477-479; Крейд В. Таубер Екатерина Леонидовна (1903-1987) // Новый исторический вестник. 2001. № 3 (5). С. 211-214. Тяготение Таубер к «пред­метности», «изящество, грусть», «задумчивая сдержанность» стихов дали осно­вание критикам для упреков в подражании А. Ахматовой. «…У Екатерины Таубер есть также черта, присущая всем поэтессам. Это обращение не на „ты“, а на „вы“. Её стихи не избежали губительного влияния Ахматовой, поэтессы прелестной, слов нет, но которой подражать не нужно». См.: Набоков В. [Рец.: «Зодчий»] // Руль. 1927. 23 ноября. Перепеч.: Набоков В. Рассказы. Приглашение на казнь. Эссе, ин­тервью, рецензии / сост. и прим. А. А. Долинина и Р. Д. Тименчика. М.: Книга, 1989. С. 353; Шраер Максим Д. Почему Набоков не любил писательниц? // Дружба на­родов. 2000. Xе 11. С. 197-204. В 1935 году Г. Адамович, рецензируя первый сборник стихов Таубер «Одиночество», также отметил влияние Ахматовой, назвав стихи Таубер — при всех их несомненных достоинствах — «комнатными»: «У Екатерины Таубер есть дарование. Но… ей пока приходится верить „в кредит“». См.: Адамо­вич Г. [Рец.: «Одиночество»] // Последние новости. 1935. 20 июня.
  8. Стихотворение «Мне просто хорошо. Мне ничего не надо…» напечатано в первом сборнике Таубер «Одиночество» (Берлин: Парабола, 1935. С. 67).
  9. Гиппиус имеет в виду стихотворение Г. Адамовича «За всё спасибо…», опубликованное в журнале «Новый корабль» (Париж. 1928. № 4. С. 3).
  10. Познакомившись со стихами Таубер, Гиппиус, возможно, утвердилась во мне­нии, что её поэтическая манера — «сухость» тона, внутренняя сдержанность и стремление к «предметности» — в корне отличается как от стиля К. Бальмонта с его «импрессионистичностью», музыкальностью, напевностью, таки от «интел­лектуальной поэзии» Вяч. Иванова, со свойственной ему величавостью, тягой к об­щеевропейской поэтической культуре, преданию. Примечательно, что друг Таубер И. Н. Голенищев-Кутузов, будущий знаменитый дантолог, считал Вяч. Иванова своим «учителем, водителем, патриархом Новой русской поэзии». В 1927-1928 гг. Голенищев-Кутузов посетил Италию, где и познакомился с Вяч. Ивановым, поэ­тические взгляды и философские концепции которого оказали существенное влияние на его творчество. Не случайно исследователи говорят об «органическом сочетании поэзии и учёности» как одном из самых характерных свойств поэтиче­ского дара Голенищева-Кутузова. См.: Переписка В. И. Иванова и И. Н. Голени­щева-Кутузова / подгот. текста и коммент. А. Шишкина // Europa Orientalis. 1989. VIII. C. 481-489; Гардзонио С. Предисловие // Голенищев-Кутузов И. Н. Благода­рю, за все благодарю: собр. стихотворений / сост., подгот. текста, примеч. И. Голе­нищевой-Кутузовой. Томск; М.: Водолей Publishers, 2004. С. 5-20; Бондарева Е. А. Русская эмиграция в Югославии (1920-1941) // Бондарева E. A. Pax Rossica. Русская государственность в трудах историков зарубежья. М.: Вече, 2012. С. 9-166.
  11. 13 октября 1928 года Мережковские по приглашению хорватских писателей посетили Загреб, где выступили с публичными лекциями. В Загребе Дмитрий Сергеевич, а вслед за ним и Зинаида Николаевна простудились. См.: Хрнсанфов В. И. Д. С. Мережковский и 3. Н. Гиппиус. Из жизни в эмиграции. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005.
  12. Гиппиус имеет в виду И. Н. Голенищева-Кутузова, друга студенческих лет Тау­бер, с которым ее связывали общие литературные интересы. Они были участниками литературного объединения «Книжный кружок», созданного в Белграде 6 января 1926 г. и затем переименованного в «Книжный кружок имени М. Ю. Лермонтова». Таубер также входила в организованный Голенищевым-Кутузовым кружок «Лите­ратурная среда» (1934-1938). Вместе с Голенищевым-Кутузовым и И. П. Дураковым Таубер участвовала в переводе и издании «Антологии новой югославской лирики» (Белград, 1933). Прослеживаются и литературные «переклички» этих двух поэтов (например, стихотворение «Рагуза» у Таубер и «Адриатический цикл» у Голенище­ва-Кутузова). Возможно, Таубер писала Гиппиус о творческих планах своего дру­га, связанных с его работой над комментариями к переводу «Новой жизни» Данте. О том,что Голенищев-Кутузов занимался комментариями, свидетельствует его пись­мо к Вяч. Иванову от 3 декабря 1928 г.: «Всё же я ещё верен итальянским впечатлени­ям. Книга о молодости Данте в центре моих занятий. Попутно поправляю и коммен­тирую перевод „Vita Nuova“». Над переводом «Новой жизни» Голенищев-Кутузов начал работать с 1921 г., а 12 апреля 1930 г. он читал свои переводы на литературном вечере «Союзамолодых поэтов». Первоначальный вариант перевода «Vita Nuova» был утрачен при аресте Голенищева-Кутузова в Югославии в 1949 г. и конфискации всего его личного архива. Только в середине 60-х гг. им был сделан новый перевод «Новойжизни» Данте (М.: Наука, 1968. Серия «Литературные памятники»), до сих пор считающийся наиболее точным и литературно выверенным. См.: Гардзонио С. Предисловие // Голенищев-Кутузов И. Н. Благодарю, за все благодарю: собр. сти­хотворений / сост., подгот. текста, примеч. И. Голенищевой-Кутузовой. Томск; М.: Водолей Publishers, С. 5-20; Герра Р. «Дичок для заморских стран». Е. Тау­бер // Новый журнал. 2010. Ne 259. С. 76-82; Крейд В. Таубер Екатерина Леонидов­на (1903-1987) // Новый исторический вестник. 2001. № 3 (5). С. 211-214.
  13. Литературное объединение «Ступени», выпустившее в 1927 году сборник с од­ноименным названием, который включал произведения 5 югославских и 11 русских литераторов. О деятельности Таубер в этом объединении и её личностных и твор­ческих контактах с участниками сборника сведения отсутствуют. Из писем Гиппиус выясняется, что сама Таубер относилась к сборнику неоднозначно, называя «Сту­пени» «неприятными» (см. следующее письмо от 30 декабря 1928 г.). Возможно, её участие в этом объединении было формальным. Об этом может свидетельство­вать тот факт, что в сборнике опубликовано всего два её стихотворения. Спраши­вая Таубер о белградском объединении молодых поэтов, Гиппиус, возможно, имела в виду белградское литературное объединение « Книжный кружок», созданное 6 ян­варя 1926 г. и переименованное 21 июня 1928 г. в «Кружокпоэтов имени М. Ю. Лер­монтова». Фактическим организатором и вдохновителем кружка был Е. Кискевич. Он же являлся и редактором сборника «Зодчий». См.: Шешкен А. Г. «Русский след» в истории сербской литературы и критики 20-30-х гг. XX века (к вопросу о роли русской эмиграции в культурной жизни Сербии) // Филологические заметки. 2009. Ч. 1. Межвузовский сборник научных трудов. Пермь: Изд-во Перм. ун-та. С. 39-53; Молодая поэзия «русского Белграда» // Русское зарубежье — духовный и культур­ный феномен. М., 2002. С. 154-161; Косик В. И. Что мне до вас, мостовые Белгра­да? Очерки о русской эмиграции в Белграде. 1920-1950-е годы. Ч. I. М.: Институт славяноведения РАН, 2007; Азаров Ю. А. Диалог поверх барьеров. Литературная жизнь русского зарубежья: центры эмиграции, периодические издания, взаимосвя­зи (1918-1940). М.: Совпадение, 2005. С. 164-199.Литературное объединение «Ступени», выпустившее в 1927 году сборник с од­ноименным названием, который включал произведения 5 югославских и 11 русских литераторов. О деятельности Таубер в этом объединении и её личностных и твор­ческих контактах с участниками сборника сведения отсутствуют. Из писем Гиппиус выясняется, что сама Таубер относилась к сборнику неоднозначно, называя «Сту­пени» «неприятными» (см. следующее письмо от 30 декабря 1928 г.). Возможно, её участие в этом объединении было формальным. Об этом может свидетельство­вать тот факт, что в сборнике опубликовано всего два её стихотворения. Спрашивая Таубер о белградском объединении молодых поэтов, Гиппиус, возможно, имела в виду белградское литературное объединение « Книжный кружок», созданное 6 ян­варя 1926 г. и переименованное 21 июня 1928 г. в «Кружокпоэтов имени М. Ю. Лер­монтова». Фактическим организатором и вдохновителем кружка был Е. Кискевич. Он же являлся и редактором сборника «Зодчий». См.: Шешкен А. Г. «Русский след» в истории сербской литературы и критики 20-30-х гг. XX века (к вопросу о роли русской эмиграции в культурной жизни Сербии) // Филологические заметки. 2009. Ч. 1. Межвузовский сборник научных трудов. Пермь: Изд-во Перм. ун-та. С. 39-53; Молодая поэзия «русского Белграда» // Русское зарубежье — духовный и культур­ный феномен. М., 2002. С. 154-161; Косик В. И. Что мне до вас, мостовые Белгра­да? Очерки о русской эмиграции в Белграде. 1920-1950-е годы. Ч. I. М.: Институт славяноведения РАН, 2007; Азаров Ю. А. Диалог поверх барьеров. Литературная жизнь русского зарубежья: центры эмиграции, периодические издания, взаимосвязи (1918-1940). М.: Совпадение, 2005. С. 164-199.
  14. Предположительно речь идет о стихах Голенищева-Кутузова, которые Таубер присылала Гиппиус. Постскриптум в письме отсутствует. Примечательно, что в но­ябре 1926 года Таубер по «указанию и настоянию» профессора Евгения Василье­вича Аничкова посылает свои стихи и стихи Ю. Бек-Софиева Вяч. Иванову с прось­бой об отзыве. Причём, из своих стихотворений она выбирает всего два («Рагуза» и «Гимн богу Дионису»), а у Бек-Софиева четыре («Инок», «Синь», «Пронзённое ржавым кинжалом…», никл «Шут», состоящий из трёх стихотворений). См.: Рим­ский архив Вяч. Иванова. Оп. 5. Картон 10. Папка 19. Л. 1-9.
  15. Для Мережковских главным условием сотрудничества и творческого общения была «чистота в смысле „антибольшевизма“». Любое отклонение от этого Гиппиус именовала словом «большевизанство» или «большевизанствующие». См.: Пахмусс Т. «Зелёная лампа» в Париже // Зинаида Гиппиус. Новые материалы. Исследования. М.: ИМЛИ РАН, 2002. С. 351-357; Фелъзен Ю. У Мережковских по воскресеньям // Даугава. 1989. № 9. С. 105; Гиппиус 3. Письма Н. Берберовой и В. Ходасевичу / by Erika Freiberger Sheikholeslami. Ann Arbor, 1978. C. 45.
  16. Земгор — объединенный комитет Земского и Городского союзов, созданный 10 июля 1915 года в России для помощи правительству в организации снабжения русской армии. В 1918 году был официально распущен советской властью, но его деятельность возобновилась в эмиграции. В феврале 1921г. Всероссийский земский союз и Всероссийский союз городов объединились с целью организации помощи нуждающимся беженцам. Его местонахождением был признан Париж. Председа­телем Российского Земскогородского комитета помощи российским гражданам заграницей (РЗГК) стал Г. Е. Львов, затем А. И. Коновалов, Н. Д. Авксентьев. Земгор стал той организацией, которая возглавила благотворительную работу, направлен­ную на улучшение положения российской эмиграции. Земгор имел свои отделения в Праге, Берлине, Белграде. В апреле 1924 г. в Белграде было открыто представи­тельство пражского Земгора Югославии во главе с Ф. Е. Махиным. В апреле 1928 г. оно объявило о своём преобразовании в самостоятельное Объединение земских и городских деятелей в Королевстве СХС. Новая организация заявила о своей пол­ной аполитичности и о стремлении сосредоточить свою деятельность на оказании материальной и культурной помощи русским эмигрантам. Политически Земгор был неоднороден. Еще к началу 1920-х гг. в Югославии сформировались два основных направления в соответствии со своими общественно-политическими устремлени­ями: «левые» — республиканцы, и «правые» — монархисты. Неоднократно пред­принимались попытки объединения республиканских левых и центристских сил на более широкой платформе. И республиканско-демократический лагерь, и мо­нархический пребывали в постоянной реорганизации: одни группировки распада­лись, а на их основе возникали новые. Так, в 1920-х гг. в Югославии существовало 27 различных политических и общественных организаций. (См.: Арсеньев А. Куль­турные организации русской интеллигенции в Югославии 1920-1944 гг. // Русская эмиграция в Югославии. М.: Индрик, 1996. С. 46-71.). В силу данных обстоятельств выяснить, какой «Союз», кроме «земгора», имеет в виду Гиппиус, не представ­ляется возможным. См.: Бондарева Е. А. Русская эмиграция в Югославии (1920- 1941 ) // Бондарева A. Pax Rossica. Русская государственность в трудах историков зарубежья. М.: Вече, 2012; Никифоров К. В. Русский Белград // Новая и новейшая история. 1991. Xе 1. С. 35-48; Арсеньев А. У излучины Дуная: Очерки жизни и дея­тельности в Новом саду // М.: Русский путь, 1999.
  17. Своеобразным примером «левизны», о которой пишет Гиппиус, может служить личность председателя Югославского Земгора в Королевстве СХС Ф. Е. Махина. С одной стороны, Махин верил в демократизацию большевизма (сочувственно от­носился к СССР, в 1939 г. вступил в коммунистическую партию Югославии). С дру­гой стороны, несмотря на так называемую «левизну», он по-прежнему оставался на антисоветских позициях. Несмотря на эсеровские убеждения, он не поддержи­вал ту часть, которая для борьбы с большевиками готова была поддержать любого внешнего врага СССР. См.: Танин С. Ю. Русский Белград. М.: Вече, 2009; Бондарева Е.А. Русская эмиграция в Югославии (1920-1941) / / БондареваЕ. Pax Rossica. Русская государственность в трудах историков зарубежья. М.: Вече, 2012.
  18. Об этом сборнике известно следующее: Ступени: общест.-лит. сб. / Изд. Русской студии искусств при «Земгоре». Ред. коллегия: Вл. Вольд, П. Михайлов, Μ. П. Погодин, В. Соколов и М. Таганский. Новый Сад: Рус. тип. С. Филонова. 1927.
  19. Воспоминания Гиппиус «Живые лица» вышли в 1925 году в Праге в издательстве «Пламя». В Белграде же находились крупные издательские центры эмигра­ции, например, типография С. Ф. Филонова, где печаталась серия «Русская лите­ратура», включавшая произведения И. Бунина, А. Куприна, 3. Гиппиус, Б. Зайцева, К. Бальмонта и др. Издательство братьев Грузинцевых выпускало серию «дешёвая библиотека русской литературы. См. об этом: Ходасевич В. Рец. на кн. 3. Гиппи­ус «Живые лица». T. I и II. Прага, 1925 // Совр. записки. 1925. № 25. С. 536; Аза­ров Ю. А. Диалог поверх барьеров. Литературная жизнь русского зарубежья: цен­тры эмиграции, периодические издания, взаимосвязи (1918-1940). М.: Совпадение, 2005; Хрисанфов В. И. Д. С. Мережковский и 3. Н. Гиппиус. Из жизни в эмиграции. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005.
  20. В журнале «Новый Корабль» (№ 1928) опубликованы «Два стихотворе­ния» Г. Адамовича («За все, за все спасибо…», «Нам суждено бездомничать и лгать…» (с. 3) и «Два стихотворения» Г Иванова («Грустно друг…», «Душа чер­ства и с каждым днем черствей…») (с. 4).
  21. Гиппиус имеет в виду книгу Г Иванова «Петербургские зимы», вышедшую летом 1928 г. (Париж: Родник). Работа над ней продолжалась в течение четырёх лет. В книгу вошло более сорока ранее написанных мемуарных очерков Г. Иванова, появлявшихся в периодике с середины 1924 г. Так, например, в «Звене» они печа­тались под названием «Китайские тени», в «Последних новостях» — «Невский проспект», а в «Днях» — «Петербургские зимы». Гиппиус, невысоко оценивая эмигрантскую прессу, все же выделила в ней именно эти очерки: «Впрочем, бывают ещё живые лица Георгия Иванова». В то же время иронично отметила, что все у него начинается в «Бродячей собаке». (См.: Крейд В. Георгий Иванов в двадца­тые годы // Новый Журнал. 2005. № 238. С. 167-200). По свидетельству Н. Берберовой, сам Г Иванов говорил, что в его «Петербургских зимах» «семьдесят пять процентов — выдумки и двадцать пять — правды» (Берберова Н. Курсив мой. Мюнхен. 1972. С. 547). Упрёки в недостоверности звучали из уст многих современников Г. Иванова. Поэт Игорь Чиннов считал «Петербургские зимы» «недостоверными воспоминаниями», Марина Цветаева высказывалась о том, как цинически врёт Георгий Иванов в своих «Воспоминаниях». Резко отрицательно отозвалась о них Анна Ахматова. (См.: Крейд В. Георгий Иванов в двадцатые годы //Новый Журнал. 2005. № 238. С. 167-200). Споры о «Петербургских замах» продолжаются и по сей день. «Не ждите от этой книги истины, — замечает современный исследователь. — Это ни в коем случае не мемуары, не воспоминания, рассчитанные на то, чтобы дать верную картину действительности» (Богомолов Н. Талант двойного зрения // Во­просы литературы. 1989. № 2. С. 116-142; О начале «Петербургскихзим» // Текст. Интертекст. Культура. М.: Азбуковник, 2001. С. 198-203; Тименчик Р. Д. О фактическом субстрате мемуаров Г. В. Иванова // De Visu. № 1/2. C. 67.
  22. Мережковские находились в Париже с марта 1906 до июля 1908 года. По приезде в Россию они включились в работу Религиозно-философского общества, создан­ного по инициативе Н. Бердяева и по образцу Религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева и Религиозно-философских собраний 1901-1903 гг. См. об этом: Гиппиус 3. Н. Дмитрий Мережковский // Гиппиус 3. Н. Собрание сочинений. Т. 6. Живые лица: Воспоминания. Стихотворения. М.: Русская книга, 2002. С. 312-358. Халиков А. Дмитрий Мережковский: Из жизни до эмиграции: 1865- 1919. СПб.: Алетейя, 2010.
  23. Литературно-художественное кабаре, или подвал «Бродячая собака», было из­любленным местом встреч петербургских поэтов, художников, артистов и «око- лоартистической» богемы. Оно было основано актёром и режиссёром Борисом Константиновичем Прониным, открылось 31 декабря 1911 г. в подвале здания Ми­хайловского театра, просуществовало по 1915 г. «Бродячую собаку» посещали Н. Гумилев, А. Ахматова, М. Кузмин, С. Городецкий, О. Мандельштам, В. Маяков­ский и др. В мемуарной литературе сохранилось множество воспоминаний участ­ников тех «сборищ ночных», которые запечатлела в своих стихах А. Ахматова («Да, я любила их, те сборища ночные…; «Навсегда забиты окошки»). Театраль­но-игровая атмосфера «Бродячей собаки» описана многими участниками «ночных действ» в поэтических и прозаических произведениях. См., наир.: Шайкевич А. Пе­тербургская богема (М. А. Кузмин) // Воспоминания о серебряном веке. М.: Респу­блика, 1993. С. 236-244; Могилянский Н. О «Бродячей собаке» // Воспоминания о серебряном веке. М.: Республика, 1993. С. 444-447. Считается, что наиболее яркие описания «Бродячей собаки» оставил Г. Иванов в «Петербургских зимах» (1928). В 1931 г. Г. Иванов опять возвратился к воспоминаниям о «Бродячей собаке» в од­ноимённом очерке для газеты «Сегодня» (1931. Xе 289). Мережковские никог­да не посещали этот литературный «подвал». Отрицательное отношение Гиппиус к нему отразилось в статье «Бродячая собака», а также в одноимённом стихотво­рении. В своей статье она именует завсегдатаев этого заведения «собачистами»: «Мы, например, на „Собаку“ смотрели в Петербурге из определенного отдаления и с очень определёнными о ней мыслями». См.: Гиппиус 3. Н. «Бродячая соба­ка» // Гиппиус 3. Н. Чего не было и что было. Неизвестная проза (1926-1930 гг.) / сост., вступ. статья, коммент. А. Н. Николюкина. СПб.: Росток, 2003. С. 475-481; Шульц мл. С. С., Склярский В. А. Бродячая собака: Век нынешний — век минувший. СПб., 2003; ПарнисА. Е., Тименчик Р. Д. Программы «Бродячей собаки» // Памят­ники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1983 г. М., 1984.
  24. С 1926 года Мережковские возобновили свои «воскресенья», проводившие­ся ещё в дореволюционном Петербурге. С этого времени их квартира в Пари­же (11-bis, rue Colonel Bonne) на протяжении 15 лет была центром литературной и культурной жизни русских эмигрантов. Подробнее см.: Хрисанфов В. И. Д. С. Ме­режковский и 3. Н. Гиппиус. Из жизни в эмиграции. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005; Фельзен Ю. У Мережковских по воскресеньям // Сегодня. 1930. № 212. 3 августа. С. 5 (переизд.: Даугава. 1989. № 9. С. 104-107). Согласно воспоминани­ям Ю. Терапиано, каждое воскресенье, вплоть до весны 1940 г., за исключением отлучек Мережковских из Парижа, от 4 до 7 часов пополудни у них происходили традиционные собрания писателей. На них присутствовали все представители так называемого «старшего поколения»: Г. Адамович, М. Алданов, И. Бунин, Н. Бердя­ев, Б. Вышеславцев, В. Вейдле, Б. Зайцев, Г. Иванов, К. Мочульский, С. Маковский, Н. Оцуп, И. Одоевцева, Н. Теффи, А. Шестов, М. Цетлин, В. Ходасевич, Н. Бер­берова, Г. Федотов, И. Фондаминский-Бунаков и другие. Но Мережковские при­влекали в свой «салон» и «младшее поколение» — поэтов и писателей, начавших литературную работу уже в эмиграции. К постоянным посетителям «воскресений» принадлежали: Н. Бахтин, В. Варшавский, Б. Закович, Л. Зуров, И. Голенищев- Кутузов, А. Головина, А. Кельберин, Д. Кнут, Г. Кузнецова, А. Ладинский, В. Мам- ченко, Ю. Мандельштам, Б. Поплавский, Г. Раевский, В. Смоленский, Ю. Софиев, П. Ставров, Л. Червинская, Ю. Фельзен, С. Шаршун и другие. Принимая во внима­ние их писательский опыт, Гиппиус шутливо называла молодое поколение участии – ков «воскресений» «подростками» или «зародышами». См.: Пахмусс Т. «Зелёная лампа» в Париже // Зинаида Гиппиус. Новые материалы. Исследования. М.: ИМАИ РАН, 2002. С. 351-357. С 1927 г. «воскресенья» «переросли» в общество, названное Мережковскими «Зелёная лампа» ( 1927-1939). По словам Ю. Терапиано, «Мереж­ковские решили создать нечто вроде „инкубатора идей“, род тайного общества, где все были бы между собой в заговоре в отношении важнейших вопросов и будили бы во время собеседований интерес к ним». Потому ими и было выбрано название «Зелёная Лампа», вызывающее ассоциации с петербургским кружком, который собирался в начале XIX века у H. С. Всеволожского и участником которого был А. С. Пушкин. См.: Терапиано Ю. «Зелёная лампа» // Терапиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа за полвека (1924-1974). Эссе, воспоминания, статьи. Па­риж; Нью-Йорк: Альбатрос; Третья волна, 1987. С. 38-79; Терапиано Ю. Встречи. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1953. С. 43-48; Пахмусс Т., Королева Н. В. Зелёная Лампа // Литературная энциклопедия русского зарубежья. 1918-1940. Периодика и литературные центры. М., 2000. С. 167-174.; Одоевцева И. На берегах Сены. М.: Согласие, 1998. С. 604-630. Стенографические отчёты о собраниях «Зелёной Лампы» печатались в журнале «Новый Корабль», выходившем в Париже в 1927-1928 гг. (вышло четыре номера) под ред. В. Злобина, Ю. Терапиано и Л. Энгельгардта.
  25. См. стихотворение Гиппиус «Стихотворный вечер в „Зелёной лампе“ »: «Пе­рестарки и старцы и юные / Впали в те же грехи: Берберовы, Злобины, Бунины / Стали читать стихи». Стихотворение было написано по поводу несогласия Мереж­ковских устраивать в «Зелёной лампе» «вечера поэзии», на проведении которых настаивали русские писатели. Ю. Терапиано писал: «Дело было в том, что поэты — старшие и молодые вместе, потребовали от Мережковских устроить в Зелёной Лампе вечер чтения стихов — и, несмотря на противодействие Мережковских, вечер был устроен» (Терапиано Ю. Встречи. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1953. С. 106). Стихотворение имело шутливый характер, полное его название: «Стихот­ворный вечер в „Зелёной лампе“» или «Всем сестрам по серьгам». Оно было запи­сано Гиппиус в одну из тетрадей парижской литературной группы «Перекрёсток». См.: Пахмусс Т. «Зелёная лампа» в Париже // Зинаида Гиппиус. Новые материалы. Исследования. М.: ИМЛИ РАН, 2002. С. 351-357. Позиция Гиппиус, которая была против чтения стихов, проявилась и в стихотворении «Никогда не читайте стихов вслух…» (Новый Журнал. 1961. № 64. С. 8).
  26. Сборник «Ступени», вышедший в апреле 1927 года, оказался первым и послед­ним номером журнала.
  27. В сборнике «Зодчий» были опубликованы только стихи молодых поэтов: Вс. Григоровича, Евг. Кискевича, И. Кондратович, А. Костюка, А. Кремлева, А. Машковского, Г. Наленча (Г. Сахновского), Дм. Сидорова, Ю. Сопоцько, Е. Таубер. Общественно-литературный сборник «Ступени», помимо стихотворений сербских и русских поэтов, содержал и литературно-критические статьи. См.: Бон­дарева Е. А. Русская эмиграция в Югославии (1920-1941) // Бондарева Е. А. Рах Русская государственность в трудах историков зарубежья. М.: Вече, 2012. С. 9-166.
  28. Мережковский, читая критические статьи сборника «Ступени», так же как и Таубер, нашёл в них «большевистский подтекст». См. письмо Гиппиус к Таубер от 30 декабря 1928 года в наст. изд.
  29. 6 января 1929 г. в стране произошел государственный переворот. Король Алек­сандр I Карагеоргиевич отменил действующую конституцию Королевства сер­бов, хорватов и словенцев. Было объявлено чрезвычайное положение, распущена скупщина, к власти пришло правительство во главе с генералом Петром Живко- вичем. См. об этом: Косик В. И. Опыт истории страны, которой не было (Сербия в 1918-1941 гг.) j jСлавяноведение. 2002. № 5 (сентябрь-октябрь). С. 22-35; Что мне до вас, мостовые Белграда? Очерки о русской эмиграции в Белграде. 1920- 1950-е годы. Ч. I. М.: Институт славяноведения РАН, 2007; Писарев Ю.А. Создание Югославского государства в 1918 г.: уроки истории // Новая и новейшая история. 1992. № 1 С. 19-34; Харитонова Н. А. Внешняя политика королевства Югославия до убийства короля Александра в 1934 г. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота. 2011. № 7 (13): в 3 ч. Ч. I. С. 181-187; Романенко С. А. Югославия: История возникновения. Кризис. Распад. Образование независимых государств. Национальное самоопределение народов Центральной и Юго-Восточ­ной Европы в XIX-XX вв. Μ.: МОНФ, ООО «Изд. центр, науч. и учеб, программ», 2000; Танин С. Ю. Русский Белград. М.: Вече, 2009.
  30. Имеется в виду сборник Таубер «Под сенью оливы», вышедший в 1948 г. в Париже.
  31. «Современные записки» — ежемесячный общественно-политический и литературный журнал русской эмиграции, издававшийся в Париже с 1920 по 1940 г. (все­го вышло 70 номеров) при ближайшем участии Н. Д. Авксентьева, И. И. Бунакова, М. В. Вишняка, В. В. Руднева. «Новый Журнал» — литературно-публицистическое ежеквартальное издание. Журнал основан поэтом, прозаиком и критиком М. Цет- линым и прозаиком М. Алдановым в 1942 в Нью-Йорке как продолжение «Совре­менных записок». Замысел создания журнала связан также с именем И. А. Бунина, с которым М. Цетлин и М. Алданов обсуждали планы по изданию в США русско­го ежеквартальника. В первых номерах журнала имелся подзаголовок «Russian Quarterly». См. об этом: Михайлов О. Н., Азаров Ю. А. Журнал «Современные за­писки»: литературный памятник русского зарубежья // Литература русского зару­бежья. 1920-1940 / под общ. ред. О. Н. Михайлова. М.: ИМЛИ РАН, 2004. Вып. 3. С. 5-57; Коростелёв О. А. «Новый журнал» и его редактор // Коростелёв О. А. От Адамовича до Цветаевой: Литература, критика, печать Русского зарубежья. СПб.: Изд-во им. Н. И. Новикова; Издат. дом «Галина скрипсит», 2013. С. 405-422; Крейд В. Слово о «Новом Журнале» // Русский Нью-Йорк: Антология «Ново­го журнала» / сост. А. Н. Николюкин; вступ. ст. В. Крейда, А. Н. Николюкина. М.: Русский путь, 2002. С. 5-8; Азаров Ю. А. Диалог поверх барьеров. Литературная жизнь русского зарубежья: центры эмиграции, периодические издания, взаимосвя­зи (1918-1940). М.: Совпадение, 2005. Стихотворения Таубер печатались в «Современных записках» в 1932 г. (№ 48) и 1938 г. (№ 67). В «Новом Журнале» она впервые опубликовалась в 1947 г. и с этого времени стала там постоянным автором. См. об этом: См.: Герра Р. «Дичок для заморских стран». Е. Таубер // Новый журнал. 2010. № 259. С. 76-82; Когда мы в Россию вернёмся. СПб.: Росток, 2010; Они унес­ли с собой Россию: СПб.: Русско-Балтийский информационный центр «БЛИЦ», 2004; ЗвонареваЛ. Серебряный век Ренэ Герра. СПб.: Росток, 2012; Крейд В. Таубер Екатерина Леонидовна (1903-1987) / / Новый исторический вестник. 2001. № 3 (5). С. 211-214; Струве Г Русская литература в изгнании. 3-е изд., испр. и доп. Краткий биографический словарь Русского Зарубежья / Р. И. Вильданова, В. Б. Кудрявцев, К. Ю. Лаппо-Данилевский. Париж; Москва: YMCA-Press; Русский путь, 1996.
  32. О сходстве душевного и поэтического мироощущения Г. Кузнецовой и Е. Таубер, «родственности» их душ писал Р. Герра: «Обеих вдохновляли юг Франции, Прованс, „бунинские“ места — Грасс, Мужен, мистраль, запахи, краски, лаванда, оливковые деревья… Благодаря им в русской поэзии XX века появились „Прован­сальские стихи“. У Кузнецовой — „Оливковый сад“ (стихи 1923-1929 гг., когда она жила в Грассе у Буниных), у Таубер — книга стихов „Под сенью оливы“… » (Герра Р. «Дичок для заморских стран». Е. Таубер // Новый журнал. 2010. № 259. С. 81.) См. также: Кузнецова Г. Грасский дневник. Рассказы. Оливковый сад. М.: Московский рабочий, 1995; Мельников Н. Г Кузнецова Галина Николаевна // Литературная энциклопедия русского зарубежья 1918-1940. М.: ИНИОН РАН, 1997. С. 225-227.
  33. Таубер переехала во Францию в конце 1936 г. в связи с замужеством. Вместе с мужем К. И. Старовым она поселилась на юге Франции, в Провансе, в небольшом городке Мужен, который расположен приблизительно в 12 километрах от Грасса. Кузнецова с 1927 по 1942 гг. (с перерывами) жила на вилле Буниных в Грассе, затем уехала в Канны. В 1949 г. Кузнецова вместе с М. Степун переехала в Америку. Таубер познакомилась с 14. А. и В. Н. Буниными во второй половине 1940-х гг. См.: Письма Ивана и Веры Буниных к Екатерине Таубер. Публ. Ренэ Герра // Новый журнал. 2010. X® С. 82-85; Устами Буниных: Дневники Ивана Алексеевича и Веры Нико­лаевны Буниныхи другие архивные материалы: в 2 т. / ред.-сост. М. Грин. М.: Посев, 2005; Филатова А. И. Кузнецова Галина Николаевна (1900-1976) // Русская ли­тература XX века. Прозаики, поэты, драматурги: биобиблиографический словарь: в 3 т. / под ред. H. Н. Скатова. М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2005. Т. 3. С. 357-358; Бунин и Кузнецова. Искусство невозможного: Дневники, письма / сост. О. Михай­лов. М.: Грифон, 2006; Кузнецова Г. Н. Грасский дневник / сост., вступ. ст. и коммент. О. Р. Демидовой. СПб.: «Μiръ>», 2009..
  34. В Мужене Таубер не имела постоянной работы и перебивалась случайными за­работками. Лишь в середине 1950-х гг. она получила место преподавателя русского языка в лицее в Каннах. Таубер писала стихи постоянно, но следующий её сборник «Плечо с плечом» выйдет только в 1955 году.
  35. Таубер на протяжении всей жизни писала рассказы. Но в печати её прозаиче­ские произведения начали появляться лишь с 1955 г. В «Новом Журнале» опубли­кованы рассказы «Возвращение» (1955, №42), «У порога» (1958, № 53), «Сосны молодости» (1960, №59), «Чужие» (1962, № 70), «Аннушка» (1967, № 89), «Сёстры» (1982, №148), а также рассказ «Отец», написанный ещё в 1933 году в Бел­граде (1985, №159). В журнале «Мосты» (1968, № 13/14) опубликован рассказ «Последняя лошадь Аржевиля». См.: Герра Р. «Дичок для заморских стран». Е. Тау­бер // Новый журнал. 2010. № 259. С. 76-82; Мы. Женская проза русской эмигра­ции / сост., вступ. ст., примеч. О. Р. Демидова. СПб.: РХГИ, 2003..
  36. Лидия Алексеевна Алексеева (урожд. Девель, в замужестве Иванникова, 1909- 1989) — русская поэтесса, переводчица, жена писателя М. Д. Иванникова (с 1937 по 1949 г.). Эмигрировала из России в 1920 г. До 1944 г. жила в Белграде. В 1949 г. переехала в США, проживала в Нью-Йорке. Муж Лидии Иванниковой был дружен с Таубер, они являлись участниками литературных объединений «Книжный кру­жок» и «Литературная среда». (См.: Таубер Е. Годы дружбы с М. Иванниковым // Новый Журнал. 1969. № 96. С. 73-75). В 1935 г. стихи Алексеевой (Девель) вместе со стихами Таубер были опубликованы в сборнике «Литературная среда». При жизни Алексеева издала пять сборников стихов («Лесное солнце». Frankfurt/a. М., 1954; «В пути». New York, 1959; 2-е изд. — 1962; «Прозрачный след». New York, 1964; «Время разлук». New York, 1971; «Стихи. Избранное». New York, 1980). Наиболее полная подборка всех выявленных стихотворений Алексеевой представлена в кни­ге: Горькое счастье / сост., подгот. текста и примеч. В. Резвого; предисл. В. Синке- вич. М.: Водолей Publishers, 2007. Также см.: Синкевич В. Поэт своего поколения: Лидия Алексеева (1909-1989) // Новый журнал. 2010. № 259. С. 86-93; Племянница Анны Ахматовой / вступл. Т. Царевой // Звезда. 2001. № 9. С. 221-225; Поэтессы русского зарубежья: Л. Алексеева, О. Анстей, В. Синкевич / сост. В. В. Агеносов, К. А. Толкачев. М.: Советский спорт, 1998; Русские поэты Америки. Первая волна эмиграции. Антология. T. 1 и 2 / сост., автор предисл. и коммент. В. Крейд. Idyllwild CA: Charles Schlacks Publisher, 2013; Чайковская И. Последняя глава // Нева. 2014. № 5. С. 205-211.
  37. «Перекличка» — машинописный журнал, который Таубер стала издавать в 1950-х гг. Он был призван способствовать творческому объединению поэтов-эми- грантов из разных стран: Франции, Италии, Германии. В этом журнале печатались не только стихи, но и помещались статьи, отклики, обмен мнениями. См.: Герра Р. «Дичок для заморских стран». Е. Таубер // Новый журнал. 2010. № 259. С. 76-82.
  38. Кленовский Дмитрий Иосифович (наст, фамилия Крачковский, 1893-1976) – русский поэт, журналист. Его называли «последним акмеистом», «последним царскосёлом», «последним поэтом серебряного века». Эмигрировал из Советского Союза в 1942 г. С 1947 г. публиковался в «Новом Журнале», с 1950 г. — в журна­ле «Грани». См.: Казак В. К жизни через преодоление смерти // Лит. учеба. 1995. № 5/6. С. 40-49; Финкельштейн К. Императорская Николаевская Царскосель­ская гимназия. Ученики. СПб.: Изд-во Серебряный век, 2009. С. 203-206; На За­паде: Антология русской зарубежной поэзии / сост. Ю. П. Иваск. Нью-Йорк, 1953; Герра Р. Мои встречи с выдающимися представителями второй волны русской эмиграции // Новый журнал. 2015. № 278; Архиепископ Иоанн (Шаховской). Переписка с Кленовским / ред. Р. Герра. Париж, 1981; Кленовский Дм. Казнённые молчанием (о судьбе некоторых русских поэтов) // Грани. 1954. № 23. С. 111;Яблоновский С. О большом поэте // Русская мысль. 1952. № 467. 16 июля. С. 5.
  39. Стихотворение из сборника «Под сенью оливы» (Париж, 1948).
  40. Степун Маргарита Августовна ( 1895-1972) — певица, сестра Ф. А. Степуна, близ­кая подруга Кузнецовой. Окончила государственный институт музыкальной науки в Москве. В 1925 г. выехала к Ф. А. Степуну в Дрезден, где продолжила музыкаль­ное образование. С 1934 г. солистка оперного театра в Гёттингене, затем в театре Нюрнберга. В 1939 г. по приглашению Ниццкого отделения Русского музыкально­го общества дала совместный концерт с И. А. Буниным (читал свои произведения) в зале Athéné. Вместе с Кузнецовой периодически жила в доме И. А. и В. Н. Буни­ных в Грассе, в 1942 переехала в Канны. В 1949 г. М. Степун и Г. Кузнецова посели­лись в Америке, выполняли поручения И. А. Бунина по корректуре его книг для издательства им. Чехова в Нью-Йорке. В 1955 г. Степун поступила в Издательский отдел Организации Объединенных Наций (ООН), в 1959 г. вместе с отделом была переведена в Женеву. Последние годы жила в Мюнхене. См.: Российское зарубежье во Франции 1919-2000. Биографический словарь: в 3 т. / под общ. ред. А. Мнухина, М. Авриль, В. Лосской. М.: Наука; Дом-музей Марины Цветаевой, 2008-2010 . Т. 3. 2010. С. 211.
  41. ДИ-ПИ — от DP (Displaced Persons), что в переводе с английского означает «перемещённые лица». После окончания Второй мировой войны на территории американской, британской и французской оккупационных зон Германии и Ав­стрии оказалось множество иностранцев как принудительно привезенных, так и прибывших добровольно. По условиям Ялтинского соглашения (февраль 1945 г.) принудительная репатриация в Советский Союз применялась только к военнослу­жащим и лицам, которые на основании серьёзных данных были признаны сотруд­никами неприятеля. Остальные в соответствии с Ялтинским соглашением репа­триации не подлежали и были распределены в специальные лагеря. Для решения вопросов по возвращению «перемещённых лиц» к мирной жизни необходимо было создать специальную Международную комиссию, и к маю 1946 г. был подго­товлен проект Устава Международной организации по делам беженцев при ООН, окончательно утверждённый 15 декабря 1946 г. Тогда же по отношению к указан­ной категории лиц был введен специальный термин — «перемещённые лица», применявшийся по отношению к тем, кто был принудительно вывезен или вынуж­ден покинуть свою родину или страну проживания в результате действий властей нацистского и фашистского режимов. (См.: Меняйленко М. К. Издательская дея­тельность «перемещённых лиц» в Германии и Австрии после окончания Второй мировой войны в 1945-1953 гг. // Зарубежная архивная россика. Итоги и перспек­тивы выявления и возвращения. Матер. Междунар. науч.-практ. конф., 16-17 но­ября 2000 г. (Москва). М.: ФАСР РОИА, 2001. С. 114-122). Термин «перемещён­ные лица» лёг в основу понятия «беженец», закреплённого в Уставе УВКБ ООН (Управление Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по делам беженцев) и Конвенции 1951 г. о статусе беженцев. См. также: Земсков В. Н. Рож­дение «Второй эмиграции» (1944-1952) // Социологические исследования. 1991. № 4. С. 4-7; Антошин А. В. Российские эмигранты в условиях холодной войны (се­редина 1940-х — середина 1960-х гг.). Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. ун-та, 2008; Улъянкина Т. И. «Дикая историческая полоса…»: судьбы российской научной эми­грации в Европе (1940-1950). М.: РОССПЭН, 2010; Толопой Н. Д. Жертвы Ялты. М.: Русский путь, 1996; Бондаренко В. Архипелаг «Ди-пи». Возвращение второй волны // Вече. Мюнхен, 1991. № 42. С. 175-190; Ширяев Б. ДиПи в Италии: Записки продавца кукол. СПб.: Алетейя, 2007.
  42. Согласно свидетельству Ф. Степуна, Галине Кузнецовой и Марго Степун, пере­ехавшим в США, удалось «разрешить проблему» их «американской жизни» — осу­ществить «въезд в квартиру члена ОН», т. е. Организации Объединенных Наций. См.: Степун Ф. Письма. М.: Росспэн, 2013. С. 474.
  43. Имеется в виду информационно-пропагандистский отдел Департамента обще­ственной информации ООН, где М. Степун служила переводчицей. О значимо­сти этой работы для неё и Г. Кузнецовой идёт речь в письме Ф. А. Степуна к сестре от 22 сентября 1950 г.: «Я очень хорошо знаю и живо чувствую, какими напряжён­ными усилиями и сознательными решениями вы шаг за шагом добились улучшения вашего положения. Рассказывая тут знакомым о твоём новом положении и контрак­те, я каждый раз сам заново удивлялся Твоему мужеству, Твоей энергии, Галиной жертвенности и трудоспособности, благодаря которым вы разрешили проблему ва­шей американской жизни» (Степун Ф. Письма. М.: Росспэн, 2013. С. 474). В письме Кузнецовой от 1 декабря 1950 г. он выражает свои надежды на получение М. Степун места корректора в издательском отделе ООН: «Бог даст, Марга получит место корректорши и вы начнёте помаленьку что-нибудь откладывать на чёрный день» (Степун Ф. Письма. М.: Росспэн, 2013. С. 480).
  44. О плохом самочувствии Бунин неоднократно писал Таубер. См.: Письма Ивана и Веры Буниных к Екатерине Таубер / публ. Ренэ Герра // Новый журнал. 2010. № 259. С. 82-85. См. также: Устами Буниных: Дневники Ивана Алексеевича и Веры Николаевны Буниных и другие архивные материалы: в 2 т. / ред.-сост. М. Грин. М.: Посев, 2005; Винокур Н. Новое о Буниных. Минувшее. Исторический альманах. Т. 8. Paris: Atheneum, C. 282-329; Седых А. Далёкие, близкие. New York, 1962.
  45. Шмелёв Иван Сергеевич (1873-1950) — русский писатель, публицист, православ­ный мыслитель,друг философа И. А. Ильина. В 1922 г. эмигрировал сначала в Берлин, а затем в Париж, в котором прожил до конца жизни. В 1931 и 1932 годах номиниро­вался на Нобелевскую премию. У И. С. Шмелёва были сложные отношения с рус­ской эмиграцией. Не все в эмигрантской печати приняли его повесть «Солнце мёртвых». В 1926 г. Шмелёв писал Зайцеву, что его книга многим стала «поперёк горла» (Мосты. 1958. № С. 408). Так, М. Бенедиктов отмечал не только силу впечатления от текста, но и некоторую истеричность повествования (Последние новости. 1924. 8 мая); Б. Шлецер увиделв «Солнце мёртвых» «вовсе не преображённый сырой пси­хологический и бытовой материал», по его мнению, к «подобному произведению нельзя подходить с эстетическими мерилами» (Современные записки. 1924. № 20. С. 433). Пренебрежительный отзыв о Шмелёве оставила в «Грасском дневнике» и Кузнецова, утверждая, что о России полезно читать Толстого и Чехова, но не Шме­лёва: «Уверена, что Шмелёв, который разводит о ней такую патоку, если бы хоть раз вздумал перечесть Чехова, постеснялся бы потом взяться за перо. Его потонувшая в блинах, пирогах Россия — ужасна» (Кузнецова Г. Грасский дневник. М.: Москов­ский рабочий, 1995. С. 221. Запись от 9 окт. 1931 г.). См. также: Карташёв А. В. Пе­вец Святой Руси (портрет И. С. Шмелёва) // Возрождение. 1950. № 10. С. 157-161. Ильин И. А. Переписка двух Иванов: Иван Ильин — Иван Шмелёв. Письмо И. Шме­леву от 5.04.1935 // Ильин И. А. Собр. соч.: в 10 т. М.: Русская книга, 1999. Т. 16. С. 41; Солнцева H. М. Иван Шмелёв. Жизнь и творчество: жизнеописание. М.: Эллис Лак, 2007; С двух берегов: Русская литература XX века в России и за рубежом. М.: ИМЛИ РАН, 2002; Струве Г Русская литература в изгнании. 3-е изд., испр. и доп. Краткий биографический словарь Русского Зарубежья / Р. И. Вильданова, В. Б. Кудрявцев, К. Ю. Лаппо-Данилевский. Париж; М.: YMCA-Press; Русский путь, 1996.
  46. Стихотворение Л. Алексеевой «Пень» не вошло ни в один из пяти прижизнен­ных сборников поэтессы. Но в символике реалистических деталей пейзажа пень встречается довольно часто: «Пень и ромашка. Убитая птица…» (сб. «Лесное солн­це»); «Моей ели»; «Подберёзовик»; «Лес рубили — и всё зверьё…»; «Лесопилку бором обступило» (4-я кн. стихов «Время разлук»); «Прикрыв глаза, сидеть в лесу на пне…» (5-я кн. «Стихи. Избранное»); «Пенёк в чернике на опушке…» (Из сти­хотворений, не вошедших в основные сборники). Очень часто у Алексеевой в ме­татексте «пень» — «вырубленный лес» прослеживаются мотивы утраты, порушен­ной жизни, обречённости.
  47. Кузнецова имеет в виду конфликт между Северной и Южной Кореей, вошедший в историю как Корейская война и длившийся с 25 июня 1950 г. по 27 июля 1953 г. США принимали участие в войне на стороне Южной Кореи, СССР поддерживало северокорейское правительство.
  48. Речь идёт о третьем сборнике стихов Таубер «Плечо с плечом», изданном в Париже в 1955 г. и посвящённом мужу — Константину Иванову Старову (К.И.С.).
  49. Полянский Василий Васильевич (1890-1955) — один из основателей газеты «Русская мысль» (1947), её администратор и член редакционной коллегии. Газета была основана в 1947 г. в Париже журналистом дореволюционной газеты «Киев­лянин» Владимиром Александровичем Лазаревским (1897-1953). В состав редкол­легии вошли: В. Ф. Зеелер (1874-1954) — министр внутренних дел в правительстве И. Деникина, Василий Васильевич Полянский (1890-1955) — генеральный се­кретарь парижского Союза русских писателей и журналистов и Сергей Акимович Водов (1898-1968) — с 1954 по 1968 год главный редактор газеты. По настоянию В. Полянского новую газету было решено назвать «Русская мысль» в честь од­ноименного журнала П. Б. Струве, издававшегося до революции в Москве, а затем в Берлине, Праге и Париже. «Русская мысль» была еженедельной газетой (с ноя­бря 1948 г. выходила два раза в неделю, с октября 1955 г. — 3 раза в неделю, с 1968 г. — снова еженедельно). Её основатели попытались собрать на страницах издания весь цвет русской эмиграции. В газете публиковались И. А. Бунин, И. С. Шме­лев, Б. К. Зайцев, А. М. Ремизов, В. Ф. Ходасевич, Г. В. Адамович, Ю. К. Терапиа­но, Г. А. Струве, Н. Берберова, Н. А. Оцуп, И. В. Одоевцева, Ю. П. Анненков, Н. О. Лосский, М. В. Вишняк, С. К. Маковский, В. С. Яновский, Ю. П. Иваски др. См.: Мну хан А А. «Русская мысль» // Литературная энциклопедия русского за­рубежья: 1918-1940. Т. 2. Периодика и литературные центры. М.: РОССПЭН, 2000.560-565; Богословский А. Н. Газета «Русская мысль»: единство культуры по­верх границ // Новый мир. 1992. № С. 193-195; Назаров М. О газете «Русская мысль» // Посев. Франкфурт-на-Майне, 1982. № 7. С. 56-58.
  50. Имеется в виду Иван Алексеевич Бунин.
  51. Строка из стихотворения Таубер «Кончался день ненастный и дождливый…» (сб. «Плечо с плечом»).
  52. Стихотворение из сборника «Плечо с плечом».
  53. Писателей связывали многолетние, ещё с дореволюционных времён отношения. Именно в доме Зайцева в Москве 4 ноября 1906 г. Бунин познакомился со своей будущей женой Верой Николаевной Муромцевой. Поводом для разрыва Буни­на с Зайцевым послужило письмо М. С. Цейтлиной, вызванное выходом Бунина из Союза русских писателей и журналистов в знак протеста против того, что из него были исключены литераторы, принявшие советское гражданство. Об истории раз­рыва отношений Бунина и Зайцева см.: Письма Б. К. Зайцева к И. А. и В. И. Буни­ным / публ. М. Грин // Новый журнал. 1980. Кн. 140. С. 174-179; Письма И. Бунина к Б. Зайцеву / публ. А. Звеерса // Новый журнал. 1980. Кн. 138. С. 172-174; Пере­писка И. А. Бунина с М. А. Алдановым / публ. А. Звеерса // Новый журнал. 1983. Кн. 153. С. 134-172. «Так, жестоко разобиженный на Б. К. Зайцева, Бунин ревниво следит за тем, не предпринимаются ли какие-нибудь шаги в пользу бывшего друга. В 1948 г. он спешит сообщить Алданову: „Берберова опять уехала в Швецию — говорят, решила добиться для Зайцева премии Нобеля! И не думаю, что это шутки“. Положительная оценка произведений Зайцева в критике вызывает у желчного Бу­нина взрыв негодования; принимая как должное подлинные славословия в свой адрес, он полагает, что о Зайцеве написано „такое, что никто не писал подобного о Шекспире, о Гёте, только о Сталине так пишут“». (См.: Марченко Т. В. Русские писатели и Нобелевская Премия (1901-1955). Köln; Weimar; Wien: Böhlau Verlag, С. 571). В то же время Бунин хранил письмо Зайцева от 17.11.1943, в котором был «отклик на бунинскую благодарность за поведение друга в нобелевские дни»: «Время твоей Нобелевской премии всегда вспоминаю с большим удовольствием — как праздник. Сам я никогда на неё не рассчитывал, соперничества с тобой у меня никогда не было, потому и отравы никакой я в сердце не носил» (Письма Б. К. Зайцева к И. А. и В. Н. Буниным / публ. М. Грин // Новый журнал. 1982. Кн. 146. С. 121).
  54. Строки из стихотворения «В дупле оливы жили пчёлы…» из сборника «Плечо с плечом».
  55. Замечание Зайцева касается особенности стихотворной строки Таубер, нередко заканчивающейся многоточием.
  56. Речь идёт о статье Таубер «В пути находящиеся (о творчестве Бориса Зайцева)», позже опубликованной в журнале «Грани» (1957. № 33. С. 152-163). Кроме того, Таубер посвятит Зайцеву ещё две критические статьи: «Борис Зайцев. „Ти­хие зори“. Избранные рассказы» (Новый Журнал. 1962. № 67. С. 271-276); «Борис Зайцев. „Река времён“» (Новый Журнал. 1969. № 94. С. 274-277).
  57. См.: Колтоновская Е. А. Поэзия для немногих // Речь. 1909. 19 окт.; Колтоневская Е. А. Новая жизнь. Критические статьи. СПб., 1910; Критические этюды. СПб., 1912; Еорнфелъд А. Е Лирика космоса // Горнфельд А. Г. Книга и люди. Ли­тературные беседы. 1. М., 1908. С. 13-23; Топорков А. О новом реализме (Борис Зайцев) // Золотое Руно. 1907. № 10. С. 46-49; Морозов М. Старосветский мистик (творчество Б. Зайцева) // Морозов М. Литературный распад: Критический сб. Кн. 2. П6., 1909. С. 120-143; Блок А. О реалистах // Золотое Руно. 1907. № 5. С. 63- 72; Брюсов В. Это лирика в прозе // Золотое Руно. 1907. № 1. С. 77-78; Гиппиус 3. Тварное // Весы. 1907. № 3. С. 71-73.
  58. Имеется в виду книга итальянского писателя: Giusti Wolf. L’Italia di Boris Trieste, 1956.
  59. Книга очерков «Италия» (1907-1920) была издана в 1923 г. Начиная с 1904 г., Зайцев часто бывал в Италии, которая стала его духовной Родиной. На протяжении ряда лет он писал очерки о городах Италии, которые впоследствии послужили основой его книги. О значении Италии в творчестве Зайцева см.: Романович А. Италия в жизни и творчестве Б. К. Зайцева // Русская литература. 1999. № 4. С. 54- 67; Комолова Η. П. Италия в судьбе и творчестве Бориса Зайцева. М.: ИВИ РАН, 1998; Италия в русской культуре Серебряного века. Времена и судьбы. М., 2005; Анри (Глушкова) Н. Б. Италия в творчестве Б. К. Зайцева // Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Вып. 3. Калуга, 2001. С. 167-174; Ло Гатто Э. Мои встречи с Россией. М., 1992; Рылова А. Е. Значение итальянского текста культуры для представления мотива пути в творчестве Б. Зайцева // Вестник Удмуртского университета. 2013. Вып. 4. С. 56-62.
  60. Жена писателя Вера Алексеевна Зайцева (1878-1965). См.: Вера жена Бориса: дневники Веры Алексеевны Зайцевой. 1937-1964 / авт.-сост. О. А. Ростова; под ред. В. А. Телицына. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2016.
  61. Имеется в виду: История русской литературы: в 10 т. Μ.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941-1956. Т. 10. Литература 1890-1917 гг. Зайцев был отнесён к группе писателей, находящихся «вне партий», «вне классовой борьбы». «В своих философско-эстетических взглядах» он «по существу смыкался с декадентско-символистским лагерем» (с. 622). Упоминаются ранние рассказы Зайцева «Волки», «Север», в которых писатель выступает как импрессионист. В рассказах «Мгла», «Сон», «Земля» «эти особенности художественного письма Зайцева закрепляются». Анализируются также его рассказы «Тихие зори», «Завтра», «Чёрные ветры», роман «Дальний край».
  62. Сергей Евграфович Попов, брат знаменитого русского авиатора Николая Евграфовича Попова. Был дружен с художником и скульптором Д. С. Стеллецким, бывшим членом «Союза русских художников» и объединения «Мир искусства».
  63. «Мосты» — литературно-художественный и общественно-политический альманах, издававшийся в 1958-1970 гг. в ФРГ и США Издательством Центрального объединения политических эмигрантов из СССР (ЦОПЭ). Вышло 15 номеров: первые 10 были изданы в Мюнхене (гл. редактор Ю. А. Письменный), последние три но­мера — в США (ред. Г. Андреев, наст, имя — Г. А. Хомяков). Н. Берберова прислала Е. Таубер для ознакомления первый номер журнала. Откликаясь на просьбу Бер­беровой, Таубер прислала в альманах 3 стихотворения: «Лишь первозданное, простое…», «Окно выходило в чужие сады…», «В кафе». (Мосты. 1959. № 2. С.168-170).
  64. Возможно, имеется в виду рассказ Таубер «Возвращение», опубликованный в 42 номере «Нового Журнала» за 1955 г.
  65. Речь идёт о рассказе Берберовой «Памяти Шлимана», опубликованном в первом номере альманаха «Мосты» (С. 88-106).
  66. Берберова переехала из Франции в США в 1950 г.
  67. В 1950 г. в Нью-Йорке, в доме М. С. Цетлиной, Берберова познакомилась с пианистом и педагогом Георгием Александровичем Кочевицким. Впервые она упомянула его среди своих «ближайших» знакомых в письме к В. Зайцевой от 17 июня 1953 г. Брак Берберовой с Кочевицким продлился до 1983 г. См. об этом: Демидо­ва О. Американский опыт Нины Берберовой // Космополис. 2007. N2 2 (18). С. 11 — 23; Берберова Н. Курсив мой. Автобиография. М., 1996. В третьем номере альма­наха «Мосты» была опубликована статья Кочевицкого «Русские пианисты в США. Из личных встреч» (С. 150-167).