Илья Плеханов. Военлит наших дней

1,873 просмотров всего, 1 просмотров сегодня

Илья Плеханов. Родился в 1977 году в Красноярске. Долгое время жил за границей. Выпускник факультета экономики и информационных систем Университета Нового Южного Уэльса (Сидней, Австралия). За рубежом основал литературный русскоязычный элек­тронный журнал «Русский анклав». В 2000 году вернулся в Российскую Федерацию. Получил второе образование в МГУ, в Институте стран Азии и Африки. В качестве военного корреспондента работал на территории бывшей Югославии, в Ираке, Кир­гизии. Главный редактор основанного им в 2000 году литературного электронного альманаха ветеранов последних войн «Искусство войны» (http://www.navoine.ru).

Изданы две книги прозы — «За бруствером строк» и «Душа в телогрейке» (2008); сборники стихов «Анатомия ангела» (2002), «Сквозь тишину» (2005). Рассказы, очерки, переводы с английского, японского и сербского (в т. ч. поэтические) регулярно публикуются в сборниках и различных периодических изданиях Москвы: «Братишка», «Солдат удачи», «Литературная Россия», «Бельские просторы», «Независимая газета», «Новая газета» и др.

В0ЕНЛИТ НАШИХ ДНЕЙ

Россия — страна, воюющая постоянно, каждым поколением. Непосредственно участников боевых действий — миллионы, с семьями и близкими — десятки миллионов, и все остальные понимают, что лучше от своего участия когда-либо в боевых действиях не зарекаться. В еженедельных практически никем не читаемых сводках с Кавказа числятся десятки убитых и раненых — в боестолкновениях, при обстрелах, подрывах. За год гибнут сотни и сотни военнослужащих, сотрудников МВД, мирных жителей; гибнут военные журналисты. Страна стыдливо не называет это войной, но люди понимают всё и без юридических терминов. События на Кавказе неразрывно связаны с двумя чеченскими войнами; идущая война сил коалиции в Афганистане напоминает о войне СССР в этой же стране; за событиями на Ближнем Востоке и в Африке следят тысячи бывших советских военных советни­ков и инструкторов. Война — огромная часть нашей жизни. Через войну прошли миллионы сограждан.

«Так сложилось, что последние тридцать лет мы живём под прямым или опосредованным давлением войны. Цинковые гробы Афгана, межнацио­нальные конфликты, Чечня, терроризм… Эти абстрактные слова обретали конкретность, входя в человеческие дома и судьбы. Кроме того, сознание десятков миллионов людей было потрясено распадом Советского Союза <…>. И разве можно сказать, что эти войны — афганская, обе чеченские — закончились?» — обозначил время войны литературный критик Владимир Олейник в своём выступлении по поводу выхода сборника военной поэзии «Осколки». И это время, этот пласт человеческого опыта не могут не отражаться в художественной литературе.

Тиражи и имена

На книжных полках регулярно появляются новые книги современных военных авторов; тиражами 5-10 тысяч экземпляров выходят переизда­ния, поэтические сборники; военные писатели осваивают новое направ­ление — аудиокниги; на двух военно-литературных сайтах — «Окопка» (http://okopka.ru) и «Art of War» (www.artofwar.ru) — кипит творческая жизнь.

В основном пишут о войне в Афганистане и о двух чеченских войнах. Только из новинок можно отметить книги Равиля Бикбаева «Бригада уходит в горы» и «Как мы победили смерть», книгу мирного грозненца Константина Семёнова «Нас предала Родина», пронзительные произве­дения «чеченца» Артура Чёрного, переизданную книгу «афганца» Влади­мира Коротких «Броневержец», «Путеводитель переговорщика. Майор Измайлов, verbatim» Вячеслава Измайлова, получивший некоторую известность «Шалинский рейд» Германа Садулаева. Прекрасный прозаик Артём Шейнин сверкнул новой гранью своего таланта — создал звукопьесу «Мой Афган — звуки музыки». Помимо уже упомянутого сборника сти­хотворений «Осколки» из новых поэтов можно назвать Николая Манац- кого и Леонида Тереха. Не говоря уже о тех авторах, которые стали совре­менными классиками военлита, — Николае Ермакове, Аркадии Бабченко, Михаиле Евстафьеве.

Нельзя не упомянуть творчество прозаиков: «афганцев» Павла Андре­ева, Андрея Грешнова, Игоря Фролова; «чеченцев» Алексея Суконкина, Рустема Бизянова, Дениса Бутова; участника «югославских событий» Дмитрия Сухорукова; кроме того — Карена Таривердиева, Рамазанова, Виталия Носкова, Алексея Наумова, Сергея Тютюнника, Валерия Горбаня, Вячеслава Немышева. Среди поэтов — Анвара Исмагилова, Андрея Шка­рина, Игоря Некрасова, Анатолия Ягодина.

Почему не слышно?

Но знает ли об этом общество? Очень часто в наше время можно услы­шать сетования, что нет в России военной прозы, что нет никого, кто стал бы Толстым и Лермонтовым чеченских войн, что ничего не написано в художественной литературе серьёзного о войне в Афганистане. Зато на книжных развалах можно найти и прочитать либо низкопробный боевик про супергероев, либо официальную пафосную пропаганду.

Военные повести, рассказы и поэзия не на слуху. О новинках военной литературы не прочитаешь в популярных газетах и журналах, о текстах не пишут литературные критики, не услышишь дебаты, не увидишь рекламу новых произведений, не прочтёшь интервью с авторами. Современная военная литература находится вне так называемого литературного про­цесса. Как будто бы нет военных писателей, нет этого бурлящего, развива­ющегося ежедневно пласта литературы. Почему же так мало произведений о нашей афганской или чеченской войне нашли отклик у читателей?

Причин я вижу три. Первая — политическая. Военная литература стала заложницей того, что война — это всегда политика, а наше общество политизировано до крайности. В текстах о войне литература для массо­вого читателя и для критика уходит на второй план, текст воспринимается только через призму враждующих сторон. Есть ли «плохие федералы» или «злые чечены»? «За кого» автор? Раскрыта ли патриотическая тема или достаточно ли раскритикована преступная власть? Идеологическая составляющая мешает трезво подойти к тексту, выйти за пределы обще­ственной раздробленности, разобщённости, из круга неприязни и ненави­сти, уйти от привычки развешивать ярлыки. Современная «лейтенантская проза» не устраивает ни власть, ни «государственников», ни «либера­лов», ни оппозицию. Правда, и суть войны не укладывается в шаблоны каждой из сторон, поэтому о книгах предпочитают молчать. О военно­литературных текстах не судят по таланту, не хотят и представить, что он есть, и даже вроде как независимые литературные критики чураются читать новинки, чтобы не втянуться в бесконечные политические споры и не быть записанными в тот или иной политический лагерь.

Вторая причина — чаще всего обозначаемая упрёками современной военной литературе со стороны профессиональных критиков — это её лич­ностный, мемуарный характер, отсутствие надличностной идеи и сомни­тельная художественная природа. Если последние претензии можно спи­сать на недостаточно близкое знакомство с текстами, то первое объясняется проще. Недаром в литературной среде в последнее время ломают много копий вокруг «нового реализма». Людям как воздуха не хватает настоящих характеров, читатель устал от выдуманных миров, от бесконечных пустых сюжетов ни о чём. Нашему обществу не хватает живых авторов, а не соз­данных образов. Личностный характер текстов — это огромный плюс военной литературы. Только она возвращает нас к жизни. От хаоса идей, суеты, борьбы за благополучие, от теней прошлого и фантазий о будущем она возвращает нас к истокам — что есть Человек? Потерянный, одинокий, преданный, оставленный наконец-то наедине с собой, наедине с настоя­щей жизнью и смертью. Эти вопросы в ускоряющейся круговерти нашего бытия мы задаём себе всё чаще.

Эрнест Хемингуэй писал: «Война — одна из самых важных тем, и притом такая, когда труднее всего писать правдиво. Писатели, не видевшие войны, из зависти стараются убедить и себя и других, что тема эта незначитель­ная, или противоестественная, или нездоровая, тогда как на самом деле им просто не пришлось испытать того, что ничем заменить нельзя». Прак­тически вся наша военная литература — это очевидный пример личного подхода, реализма и невыдуманности. И это является одной из причин, по которым опять же военную литературу исключают из информаци­онного поля. Потому что эти реальные люди, увидевшие жизнь, мир, страну, владеющие слогом, пережившие и пропустившие через себя войну, пишущие на неприятные для отвлечённого сознания темы, поднимаю­щие вопросы жизни и смерти… — просто пугают своей неприкрашенной правдой, своим реализмом. Пугают тем, что это не просто привычная для многих игра слов и отвлечённых смыслов, а плоть и кровь жизни. Это остро чувствует читатель, и по растущим тиражам хорошо видно, что несмотря на молчание критиков, тексты востребованы как никогда.

Третья причина — монополизация издательской деятельности. Боль­шинство художественных военных книг в России выходит в серии «Локаль­ные войны» (Афганистан и Чечня) издательства «Эксмо», и это сыграло злую шутку с военной литературой в России. Начав за здравие с публикаций высококлассных произведений и достигнув суммарных тиражей и переиз­даний под 10 тысяч экземпляров, «Эксмо» начало гнаться за количеством. Высокая литература в военной серии стала теряться среди массы издавае­мых под такой же обложкой дешёвых детективов и боевиков. Уже чуть ли не через год процент «воды» стал зашкаливать, и для серьёзных читателей военная серия была дискредитирована. Вдобавок к этому, увидев результат в виде денег, «Эксмо» не пошло по пути популяризации военной литера­туры и продвижения авторов. Дела шли хорошо и так. С одной стороны, нельзя не воздать должное серии, без неё читатель мог бы вообще никогда не увидеть большинство текстов. С другой — созданный имидж «дешё­вых боевичков» на многие годы осложнил продвижение военных текстов в информационное литературное поле и лишил авторов доступа в око­лолитературные СМИ, вывел их произведения из активного обсуждения в обществе и свёл на нет серьёзное отношение к современной российской военной литературе.

Так или иначе, несмотря на все формальные трудности официального распространения, военлит никуда не делся.

Реабилитация или профессионализм?

Что касается социально-реабилитационного смысла, то он, несо­мненно, нужен для самих пишущих и читающих ветеранов. Но во-первых, круг читателей гораздо более широк, и во-вторых, сами авторы помимо творческой реабилитации входят во вкус литературного процесса и зача­стую начинают преследовать сугубо художественные цели, стараются стать — и становятся профессиональными литераторами.

В военной литературе давно уже происходят процессы, связанные с отходом от чисто реабилитационного содержания. Выкристаллизовы­вается именно литературная составляющая. Всё это происходит на наших глазах, и чертовски интересно видеть происходящее. Авторы-ветераны уже не просто выплёскивают свою память, люди профессионально зани­маются именно литературой. На моих глазах за 5-10 лет авторы прохо­дили путь от мемуаристики до высокого художественного уровня. Есть что читать.

Одно дело — вливаться в литературу, другое дело — вливаться в старые мехи в виде устоявшейся литературной номенклатуры. Что разительно отличает военных авторов, так именно желание жить полноценной жизнью, желание писать без оглядки на формальные административные признаки причастности к званию «литератор». Живое слово становится литературой. Уже стало. Другое дело, что об этом не знают в «литературном сообществе». Но главное об этом знают читатели. Я бы не стал недооце­нивать аудиторию. Читатель у нас — жадный до знаний, до реализма жизни; «далёким от военной темы» я бы его уж точно не назвал.

В чём суть?

Войны локальные породили совершенно новое явление — полную брошенность солдата всеми и вся: предательство солдата своей страной, командованием, сослуживцами, мирными жителями; отсутствие тыла и каких-либо систем координат (моральных, нравственных…) — и, в конце концов, бессмысленность боевых действий. Нечто вроде полугражданской войны — без чёткого противника, без чётких целей. Изменился образ веде­ния войны, появились новые реалии жизни, и они, естественно, находят отражение и в новом слове. Особо хорошо это видно на примере англо­язычной литературы, где военная тема не замалчивается, где война во Вьет­наме и текущие боевые действия в Ираке и Афганистане породили новое литературное течение — современную военную прозу, многие произведе­ния которой стали мировой общелитературной классикой. У нас этого так и не произошло.

Война — это в первую очередь жизнь без всяких прикрас, это самая суть жизни и смерти. Полное отсутствие лжи. И в этом плане война — квинтэс­сенция всей нашей жизни. Военная литература скажет обо всех аспектах жизни человека. Выстрел — это последний повод, а не причина. Но не обя­зательно доходить до самого края. Война есть до выстрела, во время выстрела — и навсегда останется после. Она существует вне зависимости от человека. Поэтому в любой самой простой, обычной жизни самого про­стого человека война присутствует в той или иной форме и степени. Уви­деть и понять, пережить, осмыслить — задачи военной литературы, которая наиболее прямо, эффективно и честно даёт шанс каждому читателю. И что самое интересное — военная литература несёт в себе великое очищение души. Самые лиричные и самые трагичные истории о любви и об одиноче­стве я читал только у военных писателей. Самые трогательные обращения к природе, самые проникновенные религиозные тексты — тоже у воевав­ших. Для многих военная тема становится последним оплотом честности и даже добра в нашем мире.

Острота, конкретность, искренность военной прозы — вот отличи­тельная её черта. А ведь русская литература славна именно реализмом. Ф. М. Достоевский писал, что смысл творчества, писательства — найти в человеке человека: «Это русская черта по преимуществу, и в этом смысле я конечно народен (ибо направление моё истекает из глубины христианского духа народного) <…>. Меня зовут психологом, неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой…» А по H. Н. Страхову, коренная черта русской лите­ратуры в том, что «… мы, очевидно, можем быть удовлетворены только совершенною правдою и простотою как в жизни, так и в художественных произведениях».

Что же в жизни человека не оставляет места лжи в душе, что вернее всего оголяет суть каждого и приближает нас к пониманию себя и мира? Несколько вещей, и война — наверное, основная.

В военной литературе можно найти героев и живые цельные характеры, увидеть предельные по высоте и низости поступки и решения, на чистую воду выходят души, решаются перед лицом смерти самые главные проблемы человека — и в то же время самые актуальные и насущные. Этот пласт лите­ратуры оказался единственным, который задевает и поражает своей прав­дой. Здесь нет мёртвых, здесь все живые, несмотря на свою гибель в мире. Это единственная честная литература.

Да, есть некая общая усталость от нашего хаотичного времени, от сумя­тицы и суеты, от вечного выживания сугубо хлеба ради, от бесконечного пошлого шоу тысячи мелких трупп на сцене российской жизни. С другой стороны, неприятие тотальной пошлости вызывает в человеке сопротив­ление, внутренние военные действия души против мира. Всё экстраполи­руется на литературу, и военная тематика возвращает авторов к основам человеческого бытия, к личности, к вопросам жизни и смерти, которые решаются здесь и сейчас. Я бы сказал, что у авторов есть нехватка, тоска по реализму в жизни и творчестве; всё слишком расплывчато и может быть трактовано как угодно в окружающем мире, а вот реальнее войны нет ничего.

А ведь военная литература — это ещё и литература ответственности, принятия решений. В ней важны даже не образы героев, а тот факт, что они находятся в таких условиях, из которых им просто так не выйти – нельзя просто плюнуть на всё и уйти с войны. Отсюда возникают зам­кнутые насыщенные пространство и время. И в этот небольшой отрезок

времени и на маленьком пространстве человек находится под постоянной угрозой смерти или опасности для здоровья и должен решать все основные проблемы человеческого бытия. Вот откуда растёт тот реализм, который на сто процентов не фальшивка. И это военная литература научилась пере­давать. Этого людям очень не хватает.

Как у них?

Банальный поиск в Интернете американских или английских книг о современных войнах выдаёт тысячи наименований — от Кореи и Ника­рагуа до Сомали и нынешнего Ирака. Только вьетнамская война дала мини­мум два десятка произведений, считающихся в США литературной клас­сикой. Сколько классических произведений мы знаем о нашей афганской или чеченской войнах? В США у ветеранов и, что самое главное, у действу­ющих военнослужащих есть возможность активно публиковаться, а изда­тельства готовы вкладываться в «раскрутку» и пиар военных произведе­ний. Мало того, понимая важность художественного изображения войны, государство организовывает хорошо оплачиваемые визиты ведущих писа­телей в зону боевых действий, а также мастер-классы. Мэтры проводят специальные курсы писательского мастерства для рядовых солдат в Афга­нистане и Ираке. Военная периодика активно публикует художественные произведения.

В России издаётся всего несколько военных журналов: «Искус­ство войны», «Братишка», «Солдаты России», «Офицеры», «Военный парад», «Боевое братство», — а также с десяток недоступных обществен­ности ведомственных журналов и газет: «Красная звезда», «Независи­мое военное обозрение» и др. В США дела обстоят куда лучше. Напри­мер, в настоящее время там выходит более 1400 периодических военных изданий, в том числе около 400 журналов и свыше 1000 газет с разовым тиражом более 12 миллионов экземпляров. Министерство обороны США издаёт в основном для внутреннего пользования всего 22 журнала, наиболее известным из которых является издание Управления по связям с общественностью МО США «Commander’s Digest». Министерства видов вооружённых сил издают соответственно: сухопутных войск — 13, ВВС — 38 и ВМС — 27 журналов. Крупнейшие из них — журналы «Soldiers» (сухопутные войска), «Airman» (ВВС) и «All Hands» (ВМС); тираж каждого издания свыше 100000 экземпляров, то есть подавляю­щее большинство периодики доступно для обывателя. Военная тема постоянно поднимается во всех ведущих неспециализированных СМИ, почти каждое из них имеет своего военного корреспондента, который прикрепляется к воюющим подразделениям на продолжительное время, ведёт репортажи чуть ли не в режиме реального времени и публикует различные эссе и очерки. Таким образом, достигается широкое и сво­евременное освещение происходящего в армии, на войне. Страна знает своих героев, страна работает над имиджем своих вооружённых сил, критикует проблемы и восторгается героизмом, проводит параллели с участниками Второй мировой. В США, в отличие от нашей страны, нет такого отрыва одного воюющего поколения от другого. Есть преемственность.

Что происходит?

Быть может, нашему военлиту пока не хватает инициативности, настой­чивости и пробивной способности на книжном рынке? Быть может, про­блема в том, что не находится такой структуры, которая начнёт его про­двигать и «вбивать» в сознание читателя? Возможно. Но время не стоит на месте, работа Слова идёт, сдвигается камень души, зёрна дают всходы, пробиваются через муть и накипь. Люди читают современную воен­ную литературу в Интернете, скачивают, распечатывают, сами сшивают в бумажные журналы, книги, брошюры, несут своим близким, дают читать детям, носят в госпитали и воинские части, читают вслух семьям. Воен­ная литература иногда парадоксальным образом напоминает «самиздат» советских времён. Сейчас вроде бы можно найти и прочитать что угодно. Но нет: как и раньше, за внешним однообразием официоза или за внешним липовым многообразием — пустота, и приходится самому искать живи­тельный родник.

Российская современная литература за небольшим исключением нахо­дится на задворках мировой литературы, она мало кому интересна в мире, и её читают лишь такие же «свои», знакомые узкие литературные круги. Но к российской современной военной литературе у зарубежных чита­телей интерес есть. Это связано, безусловно, с войнами, идущими в Ираке и Афганистане. Миру интересно, как наши недавние войны отразились в литературе, какие вопросы поднимались, как раскрывалась тема. Воен­ная литература может вытянуть и другие направления, пробудить интерес в мире к русской литературе и культуре в целом.

Время всё расставит на свои места, сметёт литературную шелуху, и наши потомки будут читать военных авторов нашего времени и пытаться понять, какими мы были, чем жили, через что прошли… — узнавать это они будут по произведениям именно военной литературы, по текстам бесконечно воюющей страны, как это уже когда-то было с «лейтенантской прозой» Великой Отечественной.

Илья Плеханов. Военлит наших дней.// «РУССКИЙ МIРЪ. Пространство и время русской культуры» № 7, страницы 304-313

Скачать текст