Награждение Бориса Валентиновича Аверина

1,780 просмотров всего, 1 просмотров сегодня

Борис Валентинович Аверин

Решением Правления Международной ассоциации «Русская культура» от 3.03.2008 г. за большой вклад в дело сохранения, развития и популяризации достижений национальной культуры в области литературы доктор филологических наук профессор СПбГУ Аверин Борис Валентинович удостоен высшей награды Ассоциации — диплома «Заслуженный деятель русской культуры».

 

Вручение диплома прошло 13 марта 2008 года в торжественной обстановке на филологическом факультете Санкт-Петербургского государственного университета.

Творческий коллектив альманаха «Русский Міръ» поздравляет
Бориса Валентиновича с заслуженной наградой!

Андрей Битов как-то сказал, что поколению «шестидесятников» свойственна «ностальгия по культуре». Борис Валентинович Аверин не раз цитировал эти слова, говоря о себе и своих сверстниках. Уже в достаточно зрелом возрасте они вдруг обнаружили, что их, в сущности, обокрали: целый пласт русской и мировой культуры оказался для них неведомым. Только годам к тридцати они прочитали Набокова, не знали русской религиозной философии, закрытой для них была западная философия ХХ века, имена Гуссерля, Хайдеггера звучали экзотически. Томик Мандельштама, добытый ко дню рождения, воспринимался как поистине царский подарок. Литературу Серебряного века они любили страстно, однако доступ к ней в те времена был строго «дозированным», и когда перед людьми этого поколения встали, наконец, в полный рост фигуры Вячеслава Иванова, Владимира Соловьева, Андрея Белого, — они поняли, что этого уровня образованности им не достичь уже никогда. Были, правда, и в поколении «шестидесятников» свои исключения: Сергей Аверинцев, Вяч. Вс. Иванов… Но знакомство с их блестящими работами лишь подчеркивало, что время непоправимо упущено: «годы учения» уже прошли, и остается только бесконечно и почти безнадежно наверстывать то, что должно было быть освоенным еще в юности. Ибо только в юности мир культуры без остатка переплавляется в состав личного духовного мира. На долю зрелого человека, обнаружившего скудость своего культурного багажа, остается увлекательный, но изнуряющий марафон — бег за поездом, в котором он уже никогда не поедет.

Не удивительно, что знаниями, как дефицитным товаром, хотелось поделиться. Так рождалась страсть к просветительству. На зимовке, где Борис Аверин провел несколько лет своей молодости, для него соорудили трибуну, с которой он читал товарищам лекции о Белинском. Собственно, тогда-то он и обнаружил свое истинное призвание: быть Лектором. Это стало его главным жизненным служением, безотказно исполняемым на протяжении более чем сорока лет. Где только он не читал лекции: в университетах и школах, в столицах и в глухой провинции, на заводах, в клубах и даже в домах престарелых. Он откликался на любые просьбы, не сортируя престижные и непрестижные предложения, работу оплачиваемую и неоплачиваемую. Причина такого отношения была очень проста: он всегда считал, что приставлен к этому делу самой судьбой, он принял его как личный долг, как внутреннюю обязанность, не зависящую ни от каких внешних обстоятельств. Выполнением того же долга позже стали для него выступления на радио и телевидении.

Всю жизнь владела им и еще одна страсть, тоже свойственная поколению «шестидесятников»: страсть к путешествиям, к личным «географическим открытиям» — уже не к книжному, а непосредственному познанию мира. Когда он стал ездить с лекциями по всей России, он вспоминал ссыльного В. Г. Короленко, говорившего, что его «хождение в народ» осуществилось за счет государства. Нужна огромная географическая карта, чтобы отметить все те места, где Борис Аверин выступал с лекциями: Комсомольск-на-Амуре, Хабаровск, Петропавловск-Камчатский, Ош (Киргизия), Кемерово, Сыктывкар, Таллин, Рига, Резекне, Шахты (Ростовская область), Иваново, Орел, Воронеж, Псков, Новгород, Архангельск… После перестройки к этому добавились Италия, Англия, Швейцария, Франция, Испания.

Именно страсть к путешествиям привела семнадцатилетнего Аверина на геофизический факультет Арктического училища: по его окончании открывались перспективы попасть в Арктику или Антарктиду. Училище располагалось в Константиновском дворце в Стрельне. Это тоже выглядело как знак судьбы. Дело в том, что, когда закончилась Великая Отечественная война, а с ней и бесконечные скитания эвакуации, мать Бориса Аверина с двумя сыновьями (сам он родился в 1942 году) устроилась жить в Петергофе. Впечатления детства навсегда оставили в нем представление о петергофском ландшафте как о пространстве счастья. Потом он поменял множество адресов, но в конце концов заботливая судьба вернула его в Петергоф. Ничего удивительного, что, явившись для первого знакомства в Арктическое училище, Борис Валентинович сразу решил, что Стрельнинский парк и дворец — это то самое место, с которым он готов связать несколько лет жизни.

Училище он закончил с дипломом отличия. Имена отличников золотыми буквами вписывались на мраморную доску, помещенную на стене Белого зала Константиновского дворца. На ней было начертано и имя Бориса Аверина до тех пор, пока дворец не получил свое нынешнее назначение.

В 19 лет он попал на первую зимовку и 14 месяцев студенческой практики провел на Земле Франца-Иосифа. Этот опыт был для него невероятно важен. Ему открылась невиданная, совершенно фантастическая природа Арктики. Не раз он потом говорил, что в отличие от людей, собирающих марки, этикетки, антиквариат, ему нравится коллекционировать пейзажи — впечатления, накапливающиеся от прогулок и путешествий. Собственно, такую же — невещественную — природу имело и все остальное богатство, скопленное им за жизнь. Другого рода опытом, тоже бесценным, стало длительное общение с ограниченным кругом людей, запертых на зимовке, словно в консервной банке, уставших как друг от друга, так и от накрывающей их бесконечной полярной ночи. Это было тяжелое испытание для психики. Люди раздражались, из-за пустяков вспыхивали грубые ссоры. И те же самые люди готовы были на любую бескорыстную помощь друг другу. Именно тогда Борис Валентинович оценил незамысловатую присказку отца, прошедшего через сталинские лагеря: «Чтобы злиться, ума не надо».

На зимовке была огромная библиотека: 5 тысяч книг — еще один щедрый дар судьбы. Все свободное время, которого там было достаточно, Аверин жадно читал. Эта юношеская жадность к чтению осталась у него на всю жизнь, за чтением он забывал есть и спать, и не случайно один из циклов его радиопередач в 1990-е годы назывался «Дневник профессионального читателя». То, что не удалось прочесть на первой зимовке, он дочитывал по окончании училища на второй, длившейся уже целых два года. Правда, перед тем как снова отправиться на Землю Франца-Иосифа, он поступил на заочное отделение филологического факультета Ленинградского университета. Он и в самом деле хотел стать профессиональным читателем.

В то время Борис Аверин уже был сотрудником научно-исследовательского Арктического института и для него открывались самые заманчивые перспективы — от зимовки в Антарктике до работы в Международном метеорологическом центре в Швейцарии. Он отклонил все эти возможности: в университете ему предложили полставки ассистента с окладом 52 рубля 50 копеек на кафедре истории русской литературы. Так, едва получив диплом, он стал преподавателем.

Среда, в которую он попал, была необычной. Именно здесь, оказавшись на кафедре, он встретился с настоящей культурой. Старшему поколению, поколению учителей, он платил искренней любовью и благодарностью. Это было время расцвета кафедры, на которой тогда работали Дмитрий Евгеньевич Максимов, лично знавший Андрея Белого и Анну Ахматову, Исаак Григорьевич Ямпольский, обладавший энциклопедическим образованием, блистательный лектор Григорий Абрамович Бялый…

После года преподавания Бориса Аверина взяли в аспирантуру с условием написать диссертацию о В. Г. Короленко. Впрочем, большую часть аспирантских лет он занимался двумя делами, которые считал не менее важными: осваивал самиздат, увлекаясь не столько антисоветской литературой, сколько такими «запрещенными» авторами, как Бердяев, Ходасевич, Вышеславцев, Карсавин, и читал немыслимое количество лекций в самых разнообразных учреждениях. Когда диссертационный рубеж был успешно преодолен, преподавательская нагрузка еще более возросла — добавились лекции на филологическом факультете и факультете журналистики. Рабочий день начинался с утра и заканчивался глубокой ночью. Выходных практически не было. Зато его выступления собирали огромные аудитории. Мест зачастую не хватало, слушатели стояли в дверях. Когда при еще первой поступи перестройки Борис Валентинович читал в ленинградском Центральном лектории вторую в Советском Союзе лекцию о Солженицыне (первую прочел он же в Резекне), зал на 700 человек был переполнен, и администраторы были вынуждены вывести микрофоны в соседний, тоже целиком заполненный зал.

Просветительство, собственно, и стало главным его вкладом в культуру. Работ, опубликованных в специальных научных изданиях, у него накопилось не так уж много: статьи о Некрасове, Чехове, Короленко, Андрее Белом, Блоке, Бунине, Платонове — вот, пожалуй, и все. Любимая тема — Серебряный век — в советское время не поощрялась. Писать, соблюдая требования тогдашней цензуры, Борис Валентинович не мог органически. Другое дело — лекции, которые рождались сами собой и во время которых он никогда не боялся говорить обо всем, что считал нужным. Устный жанр стал его настоящим призванием, устная импровизация — главным полем работы мысли. Хороший лектор, как и хороший актер, должен быть заразительным. Этим качеством природа одарила Аверина не скупясь — так же, как виртуозным умением войти в контакт с любой самой трудной аудиторией, будь то студенты или школьники, учителя или вовсе неподготовленные к разговору о литературе люди. Как-то он рассказывал о Чехове в зале, где собрались одни старики, и быстро понял, что предмет их совершенно не занимает. Тогда он заговорил о том, что всегда интересует пожилых людей — о врачебной практике Антона Павловича. Аудитория немедленно оживилась. За 35 лет работы Аверина в университете его лекции прослушали тысячи студентов. Бывшие ученики радостно здороваются с ним на улицах Петербурга, Москвы, Лондона, Рима, Парижа.

Только в 2000 году Борис Валентинович наконец защитил докторскую диссертацию, а в 2003-м опубликовал монографию «Дар Мнемозины: романы Набокова в контексте русской автобиографической традиции», ставшую итогом его многолетней работы. Воспоминание — дар Мнемозины — трактуется здесь как живой, актуальный, незавершимый процесс, сопряженный с самопознанием, соединяющий личное прошлое и личное настоящее, служащий «собиранию» внутреннего мира человека, не позволяющий этому миру распасться на хаотические фрагменты. Такое воспоминание противопоставляется мемуару, который только фиксирует давно ушедшее прошлое, превратившееся в завершенный факт, отпавший от живого течения жизни. Не удивительно, что Борис Аверин — импровизатор и коллекционер пейзажей — выбрал такую тему и писателя, ей соответствующего. А «контекст», в котором рассмотрено набоковское творчество, составили давно любимые авторы: Андрей Белый, Бунин, Вячеслав Иванов и сопричастные избранной теме русские религиозные философы.

Однако «Дар Мнемозины» — поздняя, заповедная книга. Пока она писалась, пока отбраковывались ее ранние, почти завершенные варианты, этой работе сопутствовала кипучая деятельность по подготовке к изданию самых разнообразных книг. С предисловиями и комментариями Аверина выходили Толстой, Короленко, Чехов, Ольга Форш, Михайловский, Гаршин. Позднее к ним добавились Алданов, Мариенгоф, Тэффи, Аверченко и, конечно, Набоков. В издательстве «Азбука-классика» составилась целая библиотека романов, снабженных примечаниями и вступительными статьями Бориса Аверина. Под его редакцией вышли «Книга о Владимире Соловьеве», два тома «В. Набоков: Pro et contra», том «Бунин: Pro et contra». Подготовку книг он тоже воспринимает как своего рода просветительскую деятельность и без устали занимается ею по сей день.

Любовь к живому, актуальному настоящему не позволила Борису Аверину замкнуться исключительно в прошлом литературы. Ему чрезвычайно дорог современный литературный процесс, современные писательские судьбы. В эпоху Серебряного века профессор Венгеров собрал бесценный материал о писателях, которые были его современниками. Сейчас профессор Аверин учит своих студентов с таким же вниманием относиться к нынешним авторам, не упускать возможности засвидетельствовать настоящее, сберечь его для следующих поколений. А одним из видов его собственной издательской деятельности стал выпуск шести номеров журнала «Невский альбом», посвященного современной поэзии.

Перестройка открыла для Аверина еще одну возможность: выступления в средствах массовой информации. Один за другим начали выходить его авторские циклы на радио «Петербург» и радио «Россия»: «Филфак на дому», уже упоминавшийся «Дневник профессионального читателя», «Меценаты России». На телевидении он подготовил около тридцати фильмов в программе «Парадоксы истории», шесть серий научно-документального фильма «Мистика судьбы», четырехсерийный фильм «Мистика любви». Созданные в соавторстве с В. В. Знаменовым сорок серий цикла «Неизвестный Петергоф» стали его данью тому месту на земле, которое он считает самым прекрасным. Восемь серий, посвященных роману «Евгений Онегин», участие в циклах «Легенды старой крепости», «Рок: версия событий», не поддающиеся учету разовые съемки — все это продолжение главного дела его жизни: просветительской, лекторской деятельности.

Сам Борис Валентинович признает за собой одно безусловное достоинство — «умение просто рассказывать о сложных вещах». Трудно даже представить себе число ныне живущих людей, благодарных ему за это.

Награждение Бориса Валентиновича Аверина// «РУССКИЙ МIРЪ» № 1, страницы 408-412

Скачать статьи из рубрики “События”