Эндрю Линзи. Этика благородства, или Богословие животных

2,136 просмотров всего, 1 просмотров сегодня

Эндрю Линзи (Andrew Linzey, род. в 1952 г.) — английский богослов, отстаивающий права животных с позиций христианской религии. Является основателем и директором Оксфордского центра защиты животных. Преподаёт на факультете теологии Оксфордского университета. Редактор академического журнала «Animal Ethics». Автор ряда книг по правам животных. В 2001 г. архиепископ Кентерберийский наградил Линзи высокой наградой — званием доктора богословия. Впервые эта награда была присуждена за работу, посвящённую животным. Ниже публикуются в свободном пересказе фрагменты его книги «Богословие животных» («Animal Theology». London: SCM Press and Chicago: University of Illinois Press, 1994 and 1996).

Этика благородства, или Богословие животных

Дыхание жизни — nephesh — отличает любую живущую на земле тварь. Об этом сказано в Книге Бытия (1,30): «А всем зверям земным, и всем пти­цам небесным, и всякому пресмыкающемуся по земле, в котором душа жи – вая (выделено мной, — Т. Г), дал Я всю зелень травную в пищу. И стало так».

И в Экклезиасте сказано: «Потому что участь сынов человеческих и участь животных — участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом, потому что всё — суета». «Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю?» (3,19; 21).

В Библии мы найдём много цитат, говорящих о достоинстве животного.

Но несмотря на это, в истории западного христианства победила утилитаристская концепция. Её можно обнаружить уже в антропоцентризме Аристотеля, утверждавшего: «Природа не делает ничего напрасного или несовершенного. Следовательно, природа произвела и животных и расте­ния на пользу человеку». Аристотель повлиял на Фому Аквинского, кото­рый считал, что животные не обладают разумом, и поэтому к ним не при­ложимы моральные категории.

Декарт вписывается в эту старинную традицию, но у него негативная логика радикализируется до предела. Декарт доходит до того, что утверж­дает — животным не хватает «сознательности», чтобы испытывать чувства. Животные абсолютно отличаются от человека.

Общий «эффект» от господства томизма и картезианства — чудовищ­ный. Животные постепенно были вообще вытеснены за пределы морали. У них в наше время нет никаких прав, они — не личности. Животные — это вещи, и мы можем делать с ними всё, что хотим.

Кажется, что человек волен властвовать над животными (См.: Быт. 1-28). Говоря словами Тразимаха, сила даёт право. Но всё же сегодня эта идея становится всё менее популярной: под властвованием сегодня всё чаще имеется в виду «заботливость», сбережение животного мира. Бог со­творил человека по своему образу, а в следующих строках Библии сказано, что Господь предписывает человеку вегетарианский режим (Быт. 29-30).

Бог-Отец любит всю тварь. И вторая ипостась Троицы — Иисус Хри­стос — предпочитает самых слабых, самых беззащитных, маргинализиро­ванных и изгнанных.

Доктрина боговоплощения означает также жертвенное отношение со стороны «высших» по отношению к «низшим», а не наоборот.

И мне совершенно ясно, что мы не «хозяева» творения, а скорее «слу­ги». Наша власть должна стать служением.

***

Альберт Швейцер — мыслитель, известный своим тезисом «благо­говения перед жизнью». В «Культуре и этике» Швейцер пишет: «Наша философия имеет тенденцию обсуждать всё более и более поверхност­ные проблемы. Наша мысль потеряла связь с основными вопросами жизни и опустилась до стерильной академической проблематики. Занялась лишь техникой философствования». А нужно идти вглубь, возвратить филосо­фии космическое и этическое измерения.

Швейцер даёт классическое определение этики: «Этическое поведе­ние — это осознание необходимости уважительного отношения ко вся­кой жизни и всякому желанию жить. В той же степени, в какой я уважаю свою собственную жизнь. Это фундаментальный принцип морали. Добро состоит в том, чтобы поддерживать жизнь и помогать ей. Зло — это пре­пятствование и уничтожение жизни». Швейцер пишет о человеке, уважа­ющем жизнь: «Он не рвёт цветы с корнем, не обрывает листья с деревьев, не уничтожает насекомых. Если летней ночью он работает с зажжённой лампой, он закрывает окно и приглушает свет, это лучше, чем видеть насе­комых, падающих с обессиленными крылышками на стол.

Выходя на улицу после дождя, он видит червя. Он понимает, что, когда появится солнце, червь умрёт. Он подбирает червячка и уносит его подаль­ше от дороги…».

«Однажды всё человечество удивится, что ему понадобилось столько времени, чтобы признать, каким безнравственным было его отношение ко всему живущему».

«Благоговение перед жизнью». Само слово «благоговение» отсылает нас не к уважению закона, но к служению добру. К воспитанию «холисти­ческого» отношения к миру.

Даже если мы и стараемся быть предельно нравственными, мы остаём­ся виноватыми. И Швейцер не устаёт напоминать нам об этом: чистая со­весть — изобретение дьявола.

Благоговение перед жизнью — это не вновь изобретённое моральное правило, скорее, это религиозный опыт: «Все истинно религиозные ин­туиции и глубокие религиозные чувства укоренены в этике благоговения перед жизнью».

Философы-утилитаристы, подобные Питеру Сингеру, ничего не по­няли ни в этике благоговения, ни в этике мистического единения с Богом и Бытием.

* * *

Карл Барт утверждает: «Испытываемое животными, по крайней мере, очень похоже на то, что испытывает человек. И Библия и биология гово­рят нам о существовании континуальности между живущими существами, но мы знаем и о том, что позвоночные и люди обладают более развитым сознанием». Но Барт не может преодолеть обычный для западной мысли дуалистический взгляд на соотношение интеллигибельного и чувственно­го, человеческого и животного. И здесь мысль Швейцера ближе к тради­ции древней церкви. Согласно православию, Христос — это также и Логос, благодаря которому всё существует. Св. Максим Исповедник: «Бог, создав­ший благодаря своему всемогуществу все вещи, промыслительно содержит и соединяет их, Он соединяет друг с другом сущности интеллигибельные и чувственные». Но в таком случае давно пора отказаться от ложной идеи, что Иисус Христос — Спаситель только людей, и никакой иной твари.

Это во-первых. Во-вторых, следует вспомнить о древнем патриоти­ческом принципе, гласящем: то, чего не было в воплощении, не участвует и в искуплении. Карл Барт утверждает, что существует некая чисто человече­ская природа, абсолютно отличная от всех других. И здесь Барт не прав, ведь Христос — это Логос, это Создатель, благодаря которому всё существует.

Св. Афанасий Великий: «Когда Слово посетило Пресвятую Деву, Дух Святой был там и Слово в Духе создало тело, желая присоединения всех существ, подарив мир как сущностям неба, так и сущностям земли» (По­слания к Серапиону. 1,31 ).

В западной традиции Св. Иоанн Креста также считает, что «соединя­ясь с человеком, Бог соединяется с природой и со всеми тварями».

И в-третьих: всё соединяет Логос, сам Господь Иисус Христос. В «По­слании к Римлянам» «вся тварь совокупно стенает и мучится», «ожидая от­кровения сынов Божьих».

Афанасий видит в Христе «Спасителя вселенной (toupantos)».

Св. Ириней Лионский даёт точную формулировку: «Вот почему Он (Иисус Христос) пришёл видимым образом, сделался плотью, был рас­пят на дереве, чтобы искупить (recapitulatio) собой всё творение».

Св. Иоанн Златоуст: «Мы должны сострадать всей твари. Для этого есть множество причин. Тварь одного происхождения с нами».

И св. Бонавентура пишет о Франциске Ассизском: когда святой Фран­циск созерцал предмирный источник всех вещей, он был в великом умилении. Все твари он называл «братьями и сестрами».

***

Пришло время заговорить о божественном благородстве, воплощён­ном в личности Иисуса Христа. И я подчёркиваю, что к более слабым и без­защитным нужно относиться не как к равным, но как к высшим. Моральное преимущество покоится на стороне самых слабых.

Исходной точкой для моих размышлений станет аргумент, сформули­рованный Питером Сингером в 1974 году. Речь идёт о его статье с прово­кационным названием «Все звери равны». Аргументация Сингера проста и интеллигентна. Когда-то люди презирали разные меньшинства: гомо­сексуалистов, мигрантов из Магриба, чёрных. Нынче же всё это относится к ряду этнических предрассудков. Цель зоозащитников — совершить мен­тальный переворот и рассматривать многообразие живых существ в кон­тексте фундаментального принципа всеобщего равенства.

Между прочим, Сингер затрагивает и христианство, критикуя его за антропоцентризм и считая, что гуманизм и христианство виноваты в не­гативном отношении к животным.

Оспаривая концепции Сингера, я не буду рассуждать о том, что хри­стианство возвысило человека, потому что он умнее, сильнее, рациональ­нее и т. д. животных. Напротив, я буду «исходить» из Бога и из отношения Бога к своей твари.

Это отношение можно выразить одним словом: благородство. Осо­бенные достоинства человека происходят от того, что Бог благороден. Поэтому и человек — это творец, примиритель и искупитель. Подобная идея появляется в Ветхом Завете, в Евангелии, в писаниях святых Отцов. И — это моя точка зрения — в XX веке в богословии Карла Барта.

Если в центре христианской веры — парадигма благородной жертвы, то она, эта парадигма, должна распространяться и на человека, и на его от­ношение к окружающему животному миру.

Господь говорит о нашем долге перед тварью, и это не имеет ничего общего с «равенством». Иисус Христос — это не «моральный образ». Речь идёт скорее о центральном послании Евангелия, о требовании помогать са­мым нуждающимся и о слабости самого Христа: «Ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня, <…> болен и в темнице, и не по­сетили Меня» (Мат. 25,42-43).

Животные же абсолютно беззащитны, и мы, люди, обладаем абсо­лютной властью над ними. Когда мы говорим о превосходстве человека, мы говорим о христианском жертвенном служении человека.

* * *

Бог разделяет страдание всей твари. Веками в христианской традиции эта истина оставалась скрытой. Для этого существуют, по крайней мере, две причины. Первая: схоластическая традиция (особенно она) отказыва­ла животным во всяком моральном статусе. И вторая: христианская тради­ция, выраженная в картезианстве, попросту отрицала, что животные могут страдать.

И тем не менее, во все времена существовала совсем другая традиция — традиция святых и поэтов.

Бог, сострадающий всей твари, никуда не исчез. «Именно здесь я виде­ла великое единство между Христом и нами — пишет св. Юлиания Норвичская, — когда Он страдал, страдали и все способные чувствовать существа». О св. Маргарите Кемпийской говорили: «Когда она видела Распятие, ране­ного человека или животное, когда она видела, как бьют ребёнка, как сте­гают кнутом лошадь или какое-нибудь другое существо, она говорила, что видит страдающим нашего Господа».

Поэт Джордж Герберт так говорит о роли человека:

Человек — Первосвященник мира.
Он приносит жертву за всех.
Все довольны этой жертвой —
И бьющие ключи, и дующие ветры.

Священническая роль человека — это обладание искупительной си­лой. В этом смысл отношений между природой и человеком. Человек призван спасти естественный порядок, восстанавливая его там, где царят хаос и дисгармония.

Об этом пишет православный епископ, владыка Иоанн Зизиулас: свя­щенник должен посвящать Творцу всё творение в целом («Сохранение творенья Божьего»),

Может показаться странным, но именно Фридрих Ницше разделяет христианскую точку зрения: «Самые глубокие люди во все времена состра­дали животным, поскольку они сами знали, что такое страдание».

Ницше пишет, что лишь философ и художник могут работать над за­вершением природы. Он говорит, что природа также нуждается в святых, у которых «отсутствует собственное „я“», и чья «мученическая жизнь бо­лее не воспринимается как индивидуальная, но как глубочайшее чувство равенства, сострадания и единства со всем живущим» ( «Несвоевременные размышления» ).

И действительно, в жизни некоторых святых мы находим прообраз того состояния, о котором пишет Ницше.

Среди множества примеров можно выделить св. Исаака Сирина: «„И что такое сердце милующее?“ И сказал: „Возгорание сердца о всём творении, о человеках, о птицах, о животных, о демонах и всякой твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека источают слёзы от великой и сильной жалости, объемлющей сердце. И от великого терпения умаляется сердце его, и не может оно вынести или слышать или видеть какого-либо вреда или малой печали, претерпеваемых тварью. А по­сему и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву, чтобы сохранились и очистились, а также и о естестве пресмыкающихся молится с великой жалостью, какая без меры возбуждается в сердце его по уподоблению во всём Богу“» (Сл. 48).

Чувствительность к страданию другого, эмпатия, благодатность и ми­лосердие — всё это качества жертвенного служения. Через страдание всей твари — а от него через страдания Христа — мы обретаем священническое измерение нашей человеческой природы. И переживаем его не только пас­сивно. Мы должны быть активны в молитве и ответственны перед лицом страдающего мира, сражаясь за его духовное исцеление. Наше призвание состоит не в том, чтобы быть простыми созерцателями страдания, но и ак­тивными деятелями, соработниками Бога в деле искупления.

Подготовка материала Татьяны Горичевой

Эндрю Линзи. Этика благородства, или Богословие животных. // «РУССКИЙ МIРЪ. Пространство и время русской культуры». Мiръ животных. Тематический выпуск , страницы 53-57

Скачать текст